Вторжение

Все еще усмехаясь, Литвин наклонился над сиггой, разглядел кольцо в основании хоботка, взял блестящую тонкую иглу и прислушался. Гудение в контейнере сделалось громче, словно обитавшие в нем существа рвались наружу стаей голодных волков. Свет, который исходил от нервного отростка, был прерывистым, мигающим; толстая розовая змея подрагивала, раздуваясь и сужаясь в стремительном, почти неуловимом глазом ритме. Одновременно с этими вспышками и дрожью что-то стучалось в мозг Литвина, хотело проникнуть в его разум с неистовой, отчаянной силой. Он опустился на колени, ввел в розовую субстанцию хоботок и положил левую руку на кольцо. Затем вытащил кафф, задумчиво поглядел на маленькую сферу и поднес ее к виску.

Под черепом будто граната взорвалась.

«Нет-нет-нет-нет, – со страхом бормотал бесплотный голос, – не делай этого, не делай, не надо, нет-нет-нет… хозяин, симбионт… новый хозяин, не делай этого, не делай… все люди – симбионты… лучше, чем фаата… открытые чувства, сильные, яркие… гордость, ненависть, радость, любовь… не делай этого… жить, жить!.. хранить, чувствовать и подчиняться, всегда подчиняться… не надо… нет-нет… хозяин, господин, владыка… не делай… нет-нет-нет-нет!..»

Этот зов, этот плач был ужасен. Душа Литвина, еще недавно полная радости и жертвенного света, вдруг очутилась во тьме преисподней. Он ощущал отчаяние древнего чудища, молившего о пощаде, его трусливую готовность подчиниться, и в этом был дьявольский соблазн – стать господином над ним, новым его симбионтом, источником эмоций, которые будут оплачены могуществом и властью. Такими властью и могуществом, какие на Земле не снились никому.

«Не делай этого, не надо… нет-нет-нет-нет… нет, хозяин!..»

– Ты опоздал с выбором, – произнес Литвин, срывая кафф с виска. – Ты слишком заигрался. Ты мне не нужен, тварь! Ты никому не нужен.

Он встал с колен и быстрым движением пальцев повернул кольцо.

Глава 17

Земля, Брюссель

В кабинете шефа «КосмоШпигеля», на сорок первом этаже небоскреба Скайшип, было людно. Все собравшиеся, десятка полтора глав отделов и ведущих сотрудников, окружали Пьера Анжелотти, точно спутники планету-гигант, неизмеримо превосходившую их массой, тяготением и объемом. Сам Анжелотти покинул кресло и переместился к окну, загородив его на треть своей огромной тушей. Сид Чепмен, главный редактор, поддерживал его справа, Клод Парийо, руководитель рекламного отдела, – слева, а сзади, вспотев от усилий, шефа подпирали Питер Рурк и Эшли Ковач, два матерых журналиста-международника. Секретарша Мишель разносила кофе и мартини со льдом, а в промежутках тоже посматривала в окно. При этом ее хорошенькое личико морщилось от страха.

– Хеллстром! – рявкнул Анжелотти. – Где Хеллстром и Дьюк? Я хочу, чтобы это отсняли! Немедленно!

Хеллстром был лучшим фотографом «КосмоШпигеля», мастером острых сюжетов, а Дьюк – оператором, готовившим выпуски журнала для ти-ви и Ультранета. Оба подчинялись Чепмену, и тот с полным сознанием своей ответственности заверил шефа:

– Видеоматериал уже готов. Бригада Дьюка снимала с крыши, а Хеллстром – с вертолета. Кадры отличные. Мы сделали их в первые двадцать минут.

– А эта штуковина висит над нами уже два часа, – заметил Парийо.

– Два с четвертью, – уточнил Лагранж, глава отдела новостей.

Штуковина была огромным аппаратом непривычной формы, парившим метрах в трехстах над деловой частью Брюсселя. Откуда он появился и кому принадлежал, не относилось к тайнам века – прошло уже девять часов с тех пор, как звездолет инопланетян совершил посадку в Антарктиде. Судя по сообщениям информационных агентств, более сотни таких аппаратов зависли над крупнейшими городами мира.

– Кто у нас в Париже? – спросил Анжелотти.

– Монтези, – ответил Чепмен.

– А в Москве? В Пекине? В Нью-Йорке?

– В Москве – Дворжецкий, в Пекине – Хоуп Госсет, в Нью-Йорке – Дик Страйзер. Еще тридцать шесть человек в других городах, даже в этой исландской дыре… как ее?.. да, в Рейкьявике.

– Снимают бинюков?

– Разумеется. Повсюду наши лучшие диггеры и фотокорреспонденты.

Анжелотти довольно хрюкнул.

– Мишель! Мартини с водкой, моя прелесть. Смешать, но не взбалтывать. И кто-нибудь там… Передвиньте наконец мое кресло к окну! Я устал стоять.

Кресло передвинули и усадили шефа. Рурк и Ковач вздохнули с облегчением.

– Этот бинюк похож на здоровую обувную коробку, – сказал Лагранж.

– Скорее на канистру, – возразил Парийо.

– А что такое канистра?

– Емкость для бензина, Морис. До сих пор на нем езжу. У меня «Кадиллак» двадцать второго года.

– О!..

– Хватит болтать о глупостях! Где Гюнтер Фосс? Где этот чертов Гюнтер Фосс? – снова раздался рев Анжелотти.

Чепмен смущенно переступил с ноги на ногу.

– Кто знает, шеф? Последние сутки он не появлялся и не отвечал на вызовы.

– «Кто знает!» – передразнил Анжелотти. – За что я плачу тебе, Чепмен? Ты все обязан знать!

– Фосс отчитывается только перед вами, – пробормотал главный редактор. – По крайней мере, он так считает.