Вторжение Взгляд из России. Чехословакия, август 1968

Русское издание подготовлено научно-информационным центром «Мемориал» (Санкт-Петербург)

Редактор серии И. Калинин

Научное редактирование и подготовка комментариев А. Даниэль

Сост. Й. Паздерка; предисл. К. Эггерт; пер. с чешкого И. Безруковой, М. Едемской и Н. Фальковской

© Dmitrij Běloševský, Tomáš Glanc, Elvíra Filipovičová-Ptáková, Josef Pazderka, Petr Pithart, Daniel Povolný, Ольга Павленко, Никита Петров, Леонид Шинкарёв, 2016.

© Karel Cudlín, Paul Goldsmith, Justin Jin, Jiří Just, Josef Koudelka, Zuzana Michálková, Libor Ungermann, Iva Zímová, Татьяна Чебышева, Александр Щербак, фотографии, 2016

© Ústav pro studium totalitních režimů (Институт по изучению тоталитарных режимов), 2016

© Torst (издательство «Торст»), 2016

© К. Эггерт, предисл., 2016

© И. Безрукова, М. Едемская, Н. Фальковская, пер. с чешского, 2016

© ООО «Новое литературное обозрение», 2016

* * *

Константин Эггерт

Предисловие

Когда войска Варшавского договора вторглись в Чехословакию, мне было четыре года. Мы с мамой отдыхали на балтийском побережье Литвы, в курортном городе Паланга. Я смутно запомнил разговоры взрослых о том, что «литовцы обозлены» и что, «возможно, придется уезжать раньше срока». Уже позже мама рассказывала мне о том, с какой болью обычные люди в Литве восприняли тогда чехословацкие события. Как справедливо замечает на страницах этой книги Арсений Рогинский, народы балтийских стран сочувствовали чехам и словакам, потому что уже пережили подобную драму в 1940 году. Вся книга Йозефа Паздерки именно об этом – о способности переживать, точнее, сопереживать и о том, что без этой способности не бывает ни гражданина, ни гражданского общества.

Ни Советского Союза, ни Варшавского договора давно уже нет. Ушла в небытие и Чехословакия, которую войска «социалистического лагеря» пришли «спасать» от вымышленной контрреволюции. Но то, что образно можно было бы назвать «чехословацким фактором», в российском сознании все еще существует. Впрочем, фактор этот можно назвать и «польским», и «венгерским», и «афганским». Я имею в виду убежденность большинства людей в том, что даже если советский режим и был несправедлив и жесток в отношении собственных граждан, то его политика в отношении других народов и стран была оправданной и справедливой. Для огромного числа россиян «величие» государства по-прежнему ассоциируется со способностью СССР подавлять соседей и держать под контролем целые страны – вопреки воле их народов. «Зато нас боялись!» – это универсальное оправдание советской политики до сих пор прочно сидит в народном сознании – к вящей радости представителей современного правящего класса. Представление о величии как прежде всего о «праве» подавлять слабых было и будет выгодно ему, поскольку, в сущности, оправдывает аналогичное отношение к собственному народу и культивирует в массах цинизм и презрение к праву – без кавычек. Это печальное наследие российского и советского авторитаризма много объясняет в кажущемся парадоксе: советские граждане жаловались на вечный дефицит – мяса, колготок, книг – и рассказывали друг другу на кухнях анекдоты про вождей, которые не способны были все это обеспечить. Но одновременно те же граждане были в массе своей готовы поддержать внешнеполитические авантюры тех же самых членов Политбюро, которых они высмеивали.

«Народ не верил своим начальникам и не любил своих начальников, и это… сказалось во время перестройки, когда все это вырвалось наружу, все это недоверие и нелюбовь к власти. Но народ абсолютно верил в то, что вокруг враги, враги повсюду наступают…» – рассказывает Йозефу Паздерке Арсений Рогинский о конце 1960-х. К сожалению, это высказывание справедливо до сих пор. «Чехословацкий фактор» в современной России никуда не исчез. Это довольно быстро обнаруживается, стоит речи зайти о Грузии, Украине, странах Балтии и, конечно, о самом главном раздражителе постимперского воображения – Соединенных Штатах. Всех их, с точки зрения массового постсоветского сознания, обязательно нужно заставить «уважать Россию». Мешают этому правозащитники, борцы с коррупцией, журналисты – состоящие, разумеется, на содержании у Запада. Российская власть, как и власть советская, стимулирует эти настроения, потому что сама верит в то, что «никто ничего просто так не делает». Глубокая убежденность в том, что миром правит голый интерес и корысть, что идеалам и идеалистам нет в нем места, что сочувствие и солидарность – удел слабаков или лицемеров, отравляет национальное сознание ядом цинизма и недоверия.