Вуаль тысячи слез

О своей матери Сорннн не мог сказать ничего хорошего. Как и у всех в'орннов, в его семье доминировал отец, тем более что мать частенько отсутствовала в хингатте, где ей полагалось растить его. Жены в'орннов из касты избранных после родов жили в хингатте — небольшом поселении, где тускугггун обитали вместе. Они занимались воспитанием детей и, если посчастливится, заводили какое-нибудь хобби: ткачество, живопись, скульптуру, музыку, изготовление оружия, чтобы скоротать вечерние часы. Мать Сорннна часто отсутствовала, и он в одиночку играл с фарисейским шаром, который мама подарила ему на шестой день рождения. В маленьком жестком шарике, вспоминал Сорннн, было три газа, обнаруженных на планете фарисеев. Газы были несовместимы и поэтому находились в постоянном движении. В результате химической реакции появлялись яркие вспышки разных цветов. А если держать шарик долго-долго у уха, то он начинал пульсировать, почти как сердца в'орннов. Сорннн не вспоминал о шарике уже много лет. «Где же сейчас этот шарик? — подумал он. — Наверное, пропал, как и все остальные игрушки».

Сорннн очень любил этот шарик, но однажды произошло необъяснимое. Мама вернулась в хингатту так же внезапно, как и исчезла. По отношению к сыну она вела себя равнодушно, будто он разочаровал ее настолько, что мать не в силах простить. Что бы он ни сделал, невидимая пропасть между ними росла, и в один прекрасный день Сорннну надоело бороться за внимание матери. Она стала для него чужой. И сын начал тянуться к отцу, стараясь впитать все то, чему учил Хадиннн СаТррэн.

Когда несколько месяцев назад Хадиннн умер, мать приехала навестить Сорннна. Хотя она приехала совсем ненадолго, ей, возможно, вообще не следовало бы приезжать. На матери не было ни капли индиго — цвета траура, а неподалеку Сорннн заметил двухместный звездолет, за пультом управления которого восседал красивый молодой баскир. Он сидел, слегка ссутулившись, задрав ноги на титановую панель приборов и небрежно скрестив руки на груди.

Сорннну следовало сохранять спокойствие, но он не смог. Все, чему он научился у коррушей, моментально вылетело из головы. Его отец, в'орнн, которого он безмерно почитал, скоропостижно скончался, и вот приехала его мать, всем видом выражающая презрение к покойному, да еще и в компании молодого любовника!.. Сорннн даже не помнил, что говорила мама, потому что в его душе что-то сломалось. И он так сильно ударил ее по лицу, что мать вскрикнула.

— Весь в отца, — прошептала она, прижимая руку к пылающей щеке. — Ну, это и неудивительно. — В ее голосе не было гнева, только неуловимая грусть.

На крик матери прибежал высокий стройный красавец-баскир и бросился на Сорннна. Однако мать схватила любовника за плечи и, прежде чем он смог вымолвить хоть слово, повела прочь, даже не оглянувшись на прощание. Загудев, их звездолет тут же исчез в небе.

— Что бы я без тебя делала? — спросила Маретэн бабушку.

— Спокойно жила бы в свое удовольствие, — сухо заметила Теттси.

Маретэн вымыла широкую, похожую на веер кисть. В мастерской стоял сильный запах краски.

— Как же ты выжила, Теттси? Неужели дедушка обращался с тобой иначе, чем отец с мамой?

— Думаешь, он не пытался обращаться со мной так же? Еще как пытался! Я нашла единственно возможный способ сопротивления — стала источником сведений о его врагах и бесценным союзником.

— Значит, вы не любили друг друга? — испуганно вскрикнула Маретэн.

— Без уважения любовь вообще невозможна, — пожала плечами Теттси. — Ты-то, как никто другой, должна это понимать.

Маретэн украдкой взглянула на Сорннна, который стоял молчаливый и мрачный.

— Ты же сказала, что стала его союзницей… — пролепетала она.

С самого начала Сорннну удалось найти с Теттси общий язык, что очень радовало Маретэн.

— Именно так. И все же твой дедушка очень скоро стал презирать то, чем я занималась. Потому что, когда я приходила к нему… когда я что-то предлагала, для него это стало олицетворением моей силы. А тускугггун не подобает быть сильной. Я же была не просто сильной, я умела этой силой пользоваться. Он стал меня уважать и презирать одновременно.

— Почему же ты не остановилась?

— Было слишком поздно! Я вошла во вкус и не могла жить так, как остальные тускугггун, униженные и подавляемые мужьями. Такой примитивный образ жизни оказался не по мне.

— Но как же дедушка, твой любимый дедушка?! — воскликнула Маретэн. — Ты сама говорила, что любила его.

— Да, пожалуй. — Теттси грустно улыбнулась. — Этой любовью я и пожертвовала… Это была цена, которую я заплатила за то, чтобы жить так, как подобает.

Маретэн подошла к мольберту.

— А дедушка?

— Что дедушка?

— Разве он не любил тебя?

— Когда-то любил. По крайней мере он так говорил. Все мужчины… — Теттси внезапно замолчала, а потом, быстро взглянув на Сорннна, улыбнулась. — Давайте лучше поговорим о чем-нибудь более приятном.

— Нет, — упрямо возразила Маретэн, — мне нужно знать, что ты собиралась сказать.