Вуду по-берендейски

Задержавшись у входа, с удивлением прислушались – из-за закрытой двери до нас доносились громкие и сердитые голоса, причем один, до боли знакомый, принадлежал моей маме. Захотелось поскорее ворваться внутрь, обнять и расцеловать ее, сердце нетерпеливо стучало, поторапливая (почему медлишь – ведь ты же так скучала!), и я послушно сделала шаг вперед и уже протянула руку, чтобы открыть дверь, но Лада остановила: приложив палец к губам, призвала к молчанию и прижалась ухом к двери. Я повиновалась и сделала то же самое.

– Где моя дочь? – Мама была на редкость раздражена – это было странно и непривычно: по устоявшейся учительской привычке она со всеми разговаривала спокойным, ровным тоном.

– Не смей меня отчитывать, я и сам хотел бы знать, где сейчас находится Лада, – голос Берендея дрожал от сдерживаемого гнева. Слышно было, как он, стараясь успокоиться, меряет тяжелыми шагами тронную залу. – Уже вторую неделю от нее нет никаких известий, и я…

– Я спрашивала про Лелю… – гневно прервала его мама и осеклась. – Так Лада тоже пропала? Ты не смог уберечь нашу девочку? – добавила она дрожащим голосом.

Интересно, о чем это она?

– Ты, как я понял, тоже не смогла уберечь… нашу девочку! – парировал князь.

Вот это да! – Мы с Ладой переглянулись, одновременно приложили вспотевшие ладошки к пылающим щекам, а затем, подчинившись внезапному порыву, взялись за руки и уставились друг на друга.

Так Лада и я – сестры? Причем, не какие-нибудь троюродные кузины, а самые что ни на есть родные близняшки – то-то мы похожи, как две капли воды. Поворот сюжета – в лучших традициях сентиментальных индийских кинофильмов середины прошлого века от индийского режиссера Раджа Капура: разлученные родителями близнецы, проживающие за тридевять земель друг от друга, неожиданно встречаются при драматических обстоятельствах. И ведь никто из окружающих даже не намекнул нам об этом. Ну, погодите, дорогие родственнички! Мы одинаково насупились, но переходить к решительным действиям не спешили, а продолжали прислушиваться к голосам за дверью.

– Соседки в последний раз видели Лелечку в компании интеллигентного на вид молодого человека. По их словам, одет он был странновато, но кто их разберет, этих современных ребят: то, что нам не по нраву, у них – последний «писк» моды. А через некоторое время из подъезда вышел огромный кот, по описанию очень похожий на нашего Бая. Бабушки почему-то решили, что животное привез с собой незнакомый молодой человек, и предположили, что кот наверняка кастрированный, потому и крупный такой. – По изменившейся интонации я поняла, что meine liebe mutti немного успокоилась. – Дочка оставила записку, что отправилась в деревню к Йогине – решила, мол, навестить тетю. – Я с обидой отметила: никогда раньше мама не называла меня Лелей, а Агату – Йогиней. И ведь ни полсловом за столько-то лет не обмолвилась о том, что у меня есть родная сестра, а мой отец жив-здоров и даже занимает в своем государстве самый высокий пост. – Вот только ума не приложу, как Баюшка в город попал, разве что твоя сестра его послала? – продолжала мама.

Действительно, странное явление – кот, гуляющий сам по себе и при этом попадающийся людям на глаза именно тогда, когда это нужно ему! Но каким образом баюн умудрился побывать в моем доме никем не замеченный, а потом оказался в Кукареках раньше нас? Задумавшись над загадочными перемещениями Соломона, я едва не пропустила продолжение.

– Спустя полторы недели я забеспокоилась: уж не настолько сильно Лелечка любит деревню, чтобы задержаться там больше, чем на пару дней! – Так с момента моей отлучки из дому миновала всего неделя с небольшим? А мне показалось, что путешествие по Нави заняло не меньше месяца! – К тому же примерно в это самое время она собиралась то ли в поход, то ли на туристический слет, – продолжала мама. – Я бросилась в Кукареки, а там – ни Агаты, ни Ивана, ни Лели, ни Бая… Что я должна была подумать? – В ее голосе зазвучали слезы.

– Ты прости меня, Вероника, – дрожащим (неслыханное дело!) голосом тихо произнес Василь. И столько в нем было щемящей душу нежности, а тон был таким просительным, что я даже засомневалась: точно ли это наш блюститель княжеской чести Великий князь Берендей, сурово отчитывавший меня в первую встречу за неподобающий внешний вид, или все-таки кто-то другой? – Мы с Ладой прилипли к двери, боясь пропустить хоть слово. – Столько лет прошло, что я не чаял свидеться с тобой и Лелюшкой. Все спрашивал Йогиню, нет ли от вас вестей, но она молчала – ты же помнишь, моя сестра всегда принимала твою сторону! Сказала только: «Если любишь, верни их сам».

– И ты прости меня, милый, я должна была быть терпимее.

Мы с удовлетворением отметили, что в отношениях родителей наметился прогресс, улыбнулись друг другу и приготовились слушать дальше. Это, не поощряющееся во всех мирах и, как пить дать, не соответствующее княжеской чести, занятие оказалось страшно увлекательным – особенно когда дело касалось собственных родителей.

К сожалению, так считали не все.