Вулканы небес

Мы увидим данные, позволяющие думать, что наш мир как целое есть организм. Для начала мы приведем аргументы в пользу того, что величина этого мира, живого или не живого, доступна воображению. Если состояние дел на этой Земле колеблется ныне на грани новой эры, и я выражаю представления этой наступающей эры, то меняются и тысячи других умов, и все мы согласно воспримем новые мысли и увидим важные доказательства в галиматье прошлых эпох.

Даже в ортодоксальных представлениях имеются более или менее удовлетворительные основания для нашего представления о мире, возможно, одном из бесчисленных миров, имеющем оболочку-скорлупу, отделяющую его от остального космоса. Многие астрономы замечали, что Млечный Путь, широкий небесный пояс, имеет вид полосы, проведенной по шарообразному объекту. Ортодоксальные доводы в пользу представления, что «солнечная система» занимает центральное положение в «гигантском звездном скоплении» см. в «Астрономии» Долмажа. Долмаж даже предполагает существование пограничной черты, родственной представляющейся нам скорлупе, отгораживающей этот мир от внешнего пространства.

В мрачные времена сэра Исаака Ньютона были сформулированы общие представления о мире, противоположные нашим представлениям. Система согласовывалась с теологией того времени: падшие ангелы, падение рода человеческого: так же падали планеты, луны… все падало. Зародышем этой безнадежной картины стало падение Луны не на, но вокруг этой Земли. Но если Луна падает, скрываясь от наблюдателей на одной части земной поверхности, то относительно других наблюдателей она поднимается в небо. Если нечто столь же неподдельно поднимается, как и падает, то только разум, принадлежавший далеким временам, когда во всем видели падение, мог удовлетвориться этой байкой о Луне, которая поднимается, потому что падает. Сэр Исаак Ньютон взглянул на падающую Луну и объяснил все сущее в терминах притяжения. Столь же логичным было бы взглянуть на поднимающуюся Луну и объяснить все сущее в терминах отталкивания. Более широкая логика компенсировала бы падение подъемом и объяснила бы, что нет ни того ни другого.

Мне эта Земля представляется центром, причем почти стационарным, а звезды — скорлупой, вращающейся вокруг нее. Но думая так, я подразумеваю общую идею объекта и мира как единого целого. Беда с этой теорией в том, что она выглядит разумно. Утверждение, что человеческий разум мыслит согласно разумности — не совсем верно. Не стоит забывать о любви к парадоксам. Мы согласуемся с наблюдениями, но крестьяне и лесорубы мыслят также, как мы. Мы не предлагаем парадоксов, которые позволили бы ощутить свое превосходство перед людьми, отесывающими дубовые колоды.

Что такое опыт? Конечно, поскольку стандартов не существует, всякий опыт есть обман. Но если мы выглядим разумно, и наш оппонент апеллирует к разуму, как сделать выбор?

Мы снова и снова читаем, что способность предсказывать — испытание науки.

Астрономы умеют предсказывать движение некоторых частей того, что они именуют Солнечной системой. Но они настолько далеки от всеобъемлющего понимания целого, что если принять за основу вычислений стационарную Землю с в ращающейся вокруг нее скорлупой из звезд, планет и Солнца, эти движения тоже удастся предсказать. Взяв за основу движение Земли вокруг Солнца или Солнца вокруг Земли, астрономы в любом случае предсказывают затмения и наслаждаются такой славой и престижем, как если бы они знали, о чем

говорят. И в любом случае допускаются неточности.

Наши противники дряхлы и по меньшей мере заносчивы.

Профессор Тодд в своей книге «Звезды и телескопы» говорит: «Астрономию можно назвать поистине аристократкой среди наук».

Подобные же взгляды, как следствие первого, на самих себя см. во всех книгах по астрономии.

Среди людей есть аристократы. Не спорю. Бывают собаки-аристократки, и аристократичны все кошки без исключения. И среди золотых рыбок встречаются аристократки. Всюду, где речь идет о породе, возникает склонность к аристократизму. Дикобразы, по неприступности и глупости своей, оч-чень аристократичны. Аристократизм считается торжественным, надежным и устоявшимся. Ум ему не свойствен, поскольку ум — всего лишь средство изменяться согласно обстоятельствам, а аристократ вполне состоялся и устоялся. Если бы эта относительная устойчивость и глупость были настоящими, или окончательными устойчивостью и глупостью, у нас были бы веские основания для восхищения и подражания тем, кто борется, стремится или недавно достиг состояния устойчивости и благородного ступора. Но в феноменальном бытии аристократы или ученые мужи, хотя и считают себя достигшими, на самом деле пребывают в состоянии между прибытием и отбытием. Высшее достижение есть умирание. Академические писания заканчиваются некрологами. Поздравляя себя, профессор Тодд избавляет меня от необходимости обвинять.