Вулканы небес

Но существует только относительная аристократичность. Если мне удастся продемонстрировать, что относительно точки зрения, отличной от самовосхваления астрономов, так называемая наука астрономия есть лишь коллекция баек, двусмысленностей, мифов, ошибок, расхождений, хвастовства, суеверий, догадок и надувательства, я радостно возглашу, что она все еще несвободна от недостатков, и продолжает мыслить, и жива, и способна изменяться, и продолжает волновать своих представителей гордостью за себя.

Мы увидим, с чего якобы начинается математическая астрономия. Если не допустить, что она имеет по крайней мере приличное начало, мы не замедлим с идеей, что она может дойти куда угодно.

Первые астрономы-математики в своих вычислениях движения тел не могли учитывать вес, потому что он непостоянен и относителен; а также размеры, потому что они непостоянны и изменчивы. Но у них была возможность утверждать, что они решили вопрос, с чего начать, поскольку никто не лез в их дела и не задавал вопросов. Они отказались от веса и размеров и заявили, что имеют дело с массами.

Если бы существовали отдельные частицы материи, массу можно было бы представить как определенное количество таких частиц. Когда атомы считали крайним пределом делимости материи, астрономы имели возможность притвориться, будто знают, что такое количество материи, или масса. Затем появились электроны, и притворяться всерьез стало невозможно. А теперь идут разговоры о суб-электронах. А те, в свою очередь, из чего состоят?

Возможно, претензии и растяжимы, но в слишком растянутом виде уже не воспринимаются всерьез. Коль скоро никто не знает, что составляет количество материи, астрономы не имеют понятия, что они понимают под массой. Но их наука занимается массами.

Однако можно сказать, что, хотя они не имеют ни малейшего представления о том, что вычисляют, вычисления астрономов тем не менее подтверждаются.

Когда-то в незапамятные времена у Марса, например, имелась масса: или «известен» был непознаваемый состав планеты. В те времена масса Марса была известна. Почему было не назвать ее известной? Уравнения якобы работали, как им положено было работать.

В 1877 году были открыты два спутника планеты Марс. Но их расстояния от планеты и периоды обращения оказались не такими, какими им следовало быть по теории. Тогда все, что так удовлетворительно работало, как полагалось работать, оказалось работающим вовсе не как положено. Планете Марс пришлось прибавить массы.

Теперь все работает, как положено работать. Но мне кажется, умнее было бы не заставлять все чудесным образом работать, как ему положено работать, а иметь в виду появление чего-то нового, что может показать, что все работает не так, как положено. Данные о таких несработках см. у Тодда в «Астрономии».

Казалось бы, ошибка астрономов состоит в том, что они решили, будто в относительном существовании могут быть более, чем относительные массы, и идею массы можно рассматривать как имеющую смысл. Но это скорее уловка, чем ошибка. Астрономы лишь относительно способны использовать уловки псевдо-концепций о постоянных, или окончательных, величинах. Место науки тогда занимает метафизика. Это детская попытка отыскать абсолютно надежную опору в потоке или не слишком разумная попытка найти абсолютное в относительности. Концепцию массы позаимствовали у богословия, которое не так богато, чтобы чем-то делиться. Богословы не способны уверенно трактовать человеческие характеры, личности, настроения, темпераменты и интеллект, потому что все это — фикции; поэтому они заявляют, что имеют дело с окончательной и неизменной сущностью, которую они называют «душой». Если экономисты, психологи и социологи отвергнут все, относящееся к надеждам, страхам, побуждениям и другим переменным человеческой натуры, и примут «душу» как постоянную величину, их науки станут столь же аристократичными и стерильными, как наука астрономия, которая занимается душой под именем массы. Окончательное, или неизменное, должно рассматриваться как безотносительное. Все, что связано с чем-либо еще, неизбежно мыслится как находящееся в состоянии изменчивости. Так что когда астроном формулирует, или утверждает, что формулирует, влияние одной планеты, или массы, на другую массу, его утверждение по бессмысленности равно утверждению, что предметом его уравнения являются отношения безотносительных величин.

Начав с мыслей о чем-то немыслимом, коль скоро константы, или постоянные величины, неизвестны человеческому опыту, астрономы отпраздновали первую или простейшую победу, названную ими задачей двух масс.

Простейшая из проблем небесной механики есть попросту фикция. Когда комета Бейли раскололась, две массы вовсе не начали вращаться вокруг общего центра гравитации. И другие кометы раскалывались на части, которые не вращались.