Введение в общую теорию языковых моделей

Спрашивается: что тут нового по сравнению со школьной грамматикой, по которой подлежащее тоже везде есть подлежащее, и тоже имеется множество слов, которые могут быть подлежащими? В школьной грамматике сказуемое тоже есть некоторого рода общая категория, которая охватывает собой тоже бесчисленную массу разных глаголов, и т.д. Понятие эквивалентности, да еще выраженное алгебраически, ровно ничего нового тут не дает. А что могут быть одинаково построенные фразы, для лингвиста, грамматика и школьника тоже ничего нового не представляет и тоже само собою разумеется.

В сущности говоря, вырастающее отсюда понятие семейства, если иметь в виду интересы лингвиста, тоже дает мало нового. Для этого понятия используется принцип «правильно построенной фразы», причем «правильно построенная фраза» определяется либо достаточно часто встречающимися фразами, либо «

грамматически правильной фразой» (стр. 61). Но что такое «грамматически правильная фраза» опять не разъясняется. «Все множество слов разбивается на ряд непересекающихся подмножеств, которые мы будем называть семействами» (дальше идет обозначение этих подмножеств латинскими буквами, которое, конечно, ничего не дает для лингвиста). Если каждому члену (правильно построенного предложения (к сожалению, вместо ясного термина «предложение» автор употребляет неясный и плохо разъясненный им термин «фраза

») будет соответствовать определенный член другого предложения (можно говорить и не о членах предложения, а в более общем смысле об элементе предложения, например, об одинаковых окончаниях слов), то все такие предложения можно называть одинаково построенными («эквивалентными»), а соответствующие друг другу члены или элементы данных предложений считать входящими в один и тот же класс, то мы получим то, что в книге называется семейством слов.

2. Семейство и окрестность

Семейство

Здесь вводится термин «семейство», хотя семейство это совершенно не отличимо от того, что несколькими строками выше автор книги называл «

классами» слов. В конце концов изучаемая автором книги структура фразы, как он сам говорит, «очень напоминает известную обобщенную структуру предложения у Л.В. Щербы: „Глокая куздра… кудлявит бокренка“». Такое обобщение, конечно, имеет смысл для понимания того, что предложение является известной системой отношений и не зависит от его семантического состава. Кроме того, семейство слов, как оно излагается в разбираемой книге, мало чем отличается от обычного понятия однородного члена предложения, но только этот однородный член предложения берется здесь в совокупности всех его возможных лексических представителей.

Но что же нового дают те авторы, которые употребляют здесь заумную терминологию и уснащают реально намеченную обобщенную систему отношений ничего не говорящими алгебраическими знаками? Мы имеем здесь в виду, конечно, только интересы лингвистов; а в какой форме нужно выражать эту систему математикам, инженерам и техникам, это является делом самих математиков, инженеров и техников, но никак не лингвистов.

Нужно считать плодотворной попытку определения падежа как разновидности семейства, предложенную А.Н. Колмогоровым в изложении В.А. Успенского[62]. Но опять-таки это определение имеет в виду интересы не столько лингвистов, сколько математиков. Согласно этому определению, нужно исходить не просто из эквивалентности слов, не просто из эквивалентности их окружения, но выделять класс эквивалентных окружений для некоторого слова.

«Две фразы с многоточием абсолютно эквивалентны, если они эквивалентны относительно любого слова, которое при подстановке его хотя бы в одну из двух фраз с многоточием делает фразу отмеченной».

Фразы «кошка пьет», «кошка любит» и «я вижу» – абсолютно эквивалентны; фразы же «…кипит» и «кошка пьет…» эквивалентны только относительно слова молоко. Разбивая все множество фраз с многоточиями на непересекающиеся классы, А.Н. Колмогоров предложил назвать эти классы падежами, хотя сомнительно, чтобы сам А.Н. Колмогоров давал такое расплывчатое и неточное понятие падежа.