Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение

Однако описание суда оказывается лишь введением к следующим пророчествам о (а) возвращении ГОСПОДА на Сион (ст. 8:1–3 — реминисценция из пророчества Иезекииля); (б) возобновлении Завета между Израилем и ГОСПОДОМ (8:8); (в) благополучной жизни остатка в земле обетованной (8:12–13), кульминацией чего служит пророчество о спасении; (г) обещании «доброго» Иерусалиму, о празднике радости и любви к «истине и миру» (8:14–19); (д) восхождении всех народов на гору Сион (8:20–23 — реминисценция из пророчества в Ис 2:1–4 и в Мих 4:1–4). Таким образом, этот текст завершается словами надежды на благополучное будущее и хвалой Иерусалиму, чья роль выходит далеко за пределы Израиля.

Между введением (1:1–6) и заключительной частью (7:1–8:23) описаны несколько видений, каждое из которых представляет собой описание загадочного символа и следующий за ним комментарий. Видения очень сложны, однако ясно, что все они связаны с возвращением Израиля из плена и восстановлением страны и города:

Так говорит ГОСПОДЬ воинств: возревновал Я о Иерусалиме и о Сионе ревностью великою; и великим негодованием негодую на народы, живущие в покое; ибо, когда Я мало гневался, они усилили зло. Посему так говорит ГОСПОДЬ: Я обращаюсь к Иерусалиму с милосердием; в нем соорудится дом Мой, говорит ГОСПОДЬ воинств, и землемерная вервь протянется по Иерусалиму

(Зах 1:146–16).

Далее следует обещание о возвращении рассеянных иудеев из Вавилона домой:

Спасайся, Сион, обитающий у дочери Вавилона. Ибо так говорит ГОСПОДЬ воинств: для славы Он послал Меня к народам, грабившим вас, ибо касающийся вас касается зеницы ока Его… Тогда ГОСПОДЬ возьмет во владение Иуду, Свой удел на святой земле, и снова изберет Иерусалим

(Зах 2:7–8, 12).

Восстановление подразумевает ритуальное очищение (3:4–5). Это пророчество прежде всего относится к священству (3:1–3), но затем автор затрагивает вопрос о царской власти, обращаясь к пророчеству о Зоровавеле (о нем см. Агг 2:20–23). Руководителями восстановления автор называет священников (6:11–14), а основной целью считает восстановление Храма. То есть его восприятие будущего, как и в Книгах Иезекииля и Аггея, определяется священнической традицией. Основная тема видений ясна, однако детали, например, упоминание сатаны (3:1–2) и «женщины–нечестие» (5:8), загадочны. Определенно можно говорить о связи этих видений с авторами, пишущими в апокалиптической традиции и отличающимися богатым художественным воображением:

Аггей и Захария мастерски владели искусством пророчества; они соединили священническую традицию, восходящую к Садоку, с эсхатологическими ожиданиями, характерными для пророческой традиции. В результате детально разработанные прагматические планы священнической элиты превратились в пророческие видения. Они стали частью единого, исполненного страсти послания, призыв которого был многократно усилен внешнеполитической ситуацией, раздувшей костер националистических надежд и превратившей их в эсхатологические ожидания благословений, связанных с восстановлением Храма и царства

(Hanson 1975, 245).

В первой части Книги Захарии описано видение восстановления, завершенного благодаря любви Бога к Иерусалиму. Вероятно, основанием для подобных ожиданий и представлений была забота о будущем города, точнее говоря, Храма, власть над которым находилась в руках священства.