Вверх по Неве от Санкт-Питер-Бурха до Шлюшина (Путеводитель)

На Шлиссельбургском тракте зарождался в начале 40-х годов прошлого столетия, как тогда говорили, новый мануфактурный городок — место оказалось удобным, и вскоре эта часть Петербурга стала Фабричным районом города. И в настоящее время, когда мы едем на пароходе по Неве вдоль этого участка, одни за другим встают однообразные, казарменного вида махины — фабричные корпуса и рядом с ними, столь необходимая принадлежность, как былой паспорт для русского обывателя, возвышаются громадные, длинные толстые трубы, извергающие вверх к чистым небесам целые облака удушливого смрадного дыма…

Капитализм воздвиг эти махины; капитализм согнал в них тысячи рабочих, чтоб они гнулись над этими станками, регулировали силу парового двигателя… И уныло сумрачный вид этих заводов и фабрик невольно вызывает в уме картину будущего.

Черный уголь, нефть, другие материалы горения должны будут уступить место «белому углю» — электрической энергии. За тысячу верст от естественных водопадов и порогов, по протянутой проволоке будет разноситься в разные места эта новая энергия. И с нею не нужно будет этих громадно-неуклюжих труб, предназначенных для сгорания топлива, отойдут в область предания и эти казарменные махины фабрики, назначенные для соединения тысяч живых сил. Всего этого не будет нужно. И архитектор будущего построит новое здание новой фабрики. Оно будет изящно, красиво, оно изукрасится символическим фасоном, оно будет построено там, где ближе добываемые средства производства. Не нужно будет концентрации — ведь не все ли равно, на какое расстояние передать электрический ток! И гегелевская триада получит свою законченность — ремесленник, сидевший в своем домике, за своим станком — это была теза, капитализм дал антитезу — ремесленник превратился в свободного от средств производства рабочего, уютная мастерская ремесленника сменилась казармой-фабрикой; и в будущем появляется синтеза: в красивой фабрике-коттедже, в обстановке, напоминающей мастерскую, рабочий будущего будет работать силой будущего — электрическим током.

Прежде, чем, выделив из многочисленного ряда фабрик и заводов некоторые, безусловно достойные подробного описания, остановимся на несколько мгновений на той местности, которая служит продолжением Шлиссельбургского проспекта, именуется Смоленским проспектом — это былое Смоленское село, а еще ранее Смоленская-Ямская слобода, здесь были переселены из центра России ямщики, чтобы они держали «ямы», они поддерживали почтовое сообщение по Архангелогородскому тракту. С течением времени ямщики исчезли, остались простые владельцы небольших домиков, эти владельцы или сами поступали на соседние фабрики или сдавали квартиры фабричным рабочим.

К сожалению, очень трудно, а может быть даже и невозможно, восстановить, где находились те домики по Смоленскому проспекту, которые в 1872 и 1873 годах носили №№ 33 и 80, а также, где помещался в той же слободе трактир «Рожок». А между тем, с этими домиками связаны первые дни пропаганды среди петербургских рабочих. В домике №33 жил Синегуб с женою. Синегуб завел тогда обширные знакомства с рабочими артелями на фабрике Торнтона. Число приходивших к Синегубу рабочих вскоре так возросло, что он должен был пригласить к себе на помощь сначала двух товарищей, а затем перетащил к себе и Перовскую. К концу августа 1873 года у него же поселился Тихомиров, перебравшийся тогда из Москвы в С.-Петербург. Тихомиров был поражен успехами пропаганды за Невской заставой и называл это место Сент-Антуанским предместьем. Такое же впечатление произвела пропаганда среди петербургских рабочих на Германа Лопатина, который осенью 1873 года бежал из Сибири и был проездом в Петербурге. Кравчинский привел его, между прочем, и за Невскую заставу, где он увидел лучших рабочих. Он говорил потом, что решительно не ожидал встретить того, что встретил тогда в Петербурге. На руки Перовской Синегуб передал пришедшего к нему как-то Петра Алексеева с четырьмя товарищами. Петр Алексеев еще не был тогда затронут революционной пропагандой и желал просто учиться — «жаждал чистой науки», как говорил Синегуб. Особенно привлекала его почему-то геометрия.

Из перечня действующих лиц видно, что здесь, за Невской заставой, работали первые русские пропагандисты, деятели так называемого кружка «чайковцев», Синегуб пошел на каторгу, Тихомиров сперва эмигрировал за границу, а потом, изменив прежним убеждениям, сделался одним из столпов российского консерватизма. Перовская была повешена по делу первого марта 1881 г., а ее ученик Петр Алексеев сделался видной фигурой в известном процессе 50 — речь его вспоминается и поднесь.

Из ряда пробегающих мимо парохода фабричных зданий надо остановить особое внимание на громаднейших постройках «фарфорового» или, как звали в старину, «порцелинового» завода.