Вверх тормашками в наоборот-3

Она тоже, поколебавшись, раздевается до нижней сорочки. Сейчас не до скромности. Кидает быстрый взгляд на Леррана. О, да. Идеальный торс.

Внутри укрытия очень тесно, но придётся потерпеть. Последней встаёт на место «заслонка». Теперь они отрезаны от мира.

Вскоре начинает завывать ветер. Успели.

Снаружи бушует стихия. Их убежище вскоре закидает песком. Воздух становится горячим. Они сидят, согнувшись в три погибели, прижавшись друг к другу плечами. Она видит, как по его груди стекает пот, как прилипают ко лбу чёрные пряди. Она выглядит намного хуже. Тихо смеётся и вытирает куском ткани лицо.

– Умоюсь заодно, – комментирует, разглядывая тёмные полосы на белом лоскуте. – Ты не пугайся, если я впаду в беспамятство. Слишком много сил потратила.

Лерран кивает, и Леванна Джи облегчённо выдыхает, прикрывая глаза.

Красное мешается с чёрным. Круги плывут, приближаясь, колышутся и тянут за собой; пышут жаром так, что она мечтает выскочить из собственной кожи. Хочет кинуться в засасывающие омуты, что вспыхивают и плавятся, но чьи-то руки удерживают её у края. Крепкие мужские руки.

– Не надо, Вернар! – просит у того, чьё имя стёрлось на дорожных вёрстах. – Время ушло, дожди смыли следы. Из прошлого – только второе имя, которое ты дал, чтобы я выжила!

– Леванна Джи! – она теряется, как заблудшая в диком лесу девочка: это не его голос, но зовёт он правильно, поэтому ей хочется верить. – Открой глаза, Леванна Джи! Открой! Иначе я за себя не ручаюсь!

Сколько властной злости, сколько яростной твёрдости. Крепкие пальцы больно впиваются в плечи. Там, наверное, останутся синяки. Круги отскакивают, как пугливые мерцатели, сжимаются до вращающейся точки. Леванна с трудом разлепляет веки. Жарко. Рубашка прилипла к телу. Блуждающим взглядом наткнулась на твёрдый подбородок.

Лерран. И они пережидают песчаную бурю. Ветер воет в трубе, как голодная нежиль.

– Говорят, в такое время из Мёртвых песков выходят тёмные силы, – голос у неё надтреснутый, в горле царапается сухость. Лерран даёт ей воды. Она делает несколько глотков и морщится. Горячая. Но это лучше, чем ничего. – Я опять напугала тебя, да?

– Нет, – он отпускает её плечи и смотрит в глаза. – Просто показалось, что ты уходишь.

– Да уж, – растягивает губы в улыбке, – остаться в Мёртвых песках одному – та ещё радость. Ничего, самое страшное – позади. Выкарабкаемся.

Он стоит на коленях и смотрит, как она кривляется. По груди его течёт пот – полосами. Тёмная мокрая прядь смешно торчит вверх. Лицо – пятнами от недавних солнечных ожогов и слезшей кожи. Но он всё равно красив: тёмные глаза, прямой нос, идеальные губы: чётко очерченные, обветренные, притягивающие взгляд.

– Мне не страшно, Леванна Джи. Ничего уже не страшно. Я умираю, и ты знаешь об этом. Какая разница, когда и где это случится? Сейчас или днём позже? В пустыне или приюте милосердия? Я лишь не хотел, чтобы и ты ушла на Небесный тракт из-за того, что пыталась спасти нас обоих от песчаной бури. По-моему, слишком высокая плата.

Самое время откровенничать и тратить драгоценный кислород на болтовню. Но в замкнутом пространстве, где жарко как в печи, всякое лезет в голову.

– Всё не так, поверь. И никогда не надо сдаваться. Ты в первый раз упал и сразу поднял лапы кверху? Слишком просто, не находишь?

– Что ты знаешь обо мне, пустынная странница? – цедит Лерран сквозь зубы. – Я в жизни не сделал ничего хорошего. Только брал. И ничего не изменится, поверь, если я выкарабкаюсь. Некому уронить слезу, когда я отправлюсь на Небесный тракт. И это хорошо. Это правильно. Не пытайся меня менять и искать то, чего во мне нет и никогда не будет.

Такой сильный и такой глупый. Уже то, что он говорит об этом, – шаг туда, где начинается другой отсчёт времени. Спорить бесполезно, поэтому она кивает, соглашаясь.

– Как скажешь. Успокойся. Осталось совсем немного меня терпеть. Буря закончится, а там – два-три дня пути и мы выйдем в город. Расстанемся, и каждый пойдёт своей дорогой. Захочешь умереть – умрёшь. Но без меня. Пока ты со мной, будь добр жить и идти вперёд.

Он хотел возразить. Она не дала, слишком резко махнула рукой, призывая к молчанию, и ударила. По лицу. Не удар даже, а так. Лерран не дрогнул, но молниеносно перехватил запястья. Хорошая реакция. Слишком сильные пальцы.

Завозилась, чтобы вырваться, но он лишь крепче сжал руки и дёрнул её на себя, не изменившись в лице.

– Пусти! – прошипела, глядя ему в глаза. Хотела сказать, что она не специально, случайно, что здесь мало места, но замерла, как зачарованная.

Где-то там выл ветер и поднимал тяжёлый песок, заметая их убежище. А здесь слишком жарко и тихо. Только их дыхание – горячее, толчками, в такт взбесившимся сердцам.

Леванна Джи почувствовала, как разжались его пальцы, но не шевельнулась, чтобы вырваться. И тогда он её поцеловал. В губы.

Лерран

Её губы были горько-солёными на вкус, а пахла она гарью, потом и неожиданно – сеном. Лерран отстранился и посмотрел ей в глаза, то ли спрашивая, то ли ища испуг, но Леванна Джи не опустила взгляд, смотрела открыто и прямо.