Вверх тормашками в наоборот (СИ)

Мила раскинула руки и сжала кулачки. Тварь зашипела и забилась, скованная невидимой силой. Кольца извивались быстро-быстро, складывались в кренделя, хвост мотался, как обезумевший, сёк землю и пробивал узкие щели на метровую глубину. Милу мотало из стороны в сторону. Казалось, ещё немного — и свалится. Подоспевшие меданы подскочили с боков и протянули руки, помогая удержать поток. Дара осталась валяться на земле.

Кольцеглот затрубил изнутри. По земле прошла дрожь. Медан и Милу мотнуло так, что оторвало от земли. Геллан поскользнулся, но всё же ударил мечом, целясь в горло твари. Меч прошел по касательной, ранил, но не вошел глубоко.

Он услышал, как закричала Дара и поднялась во весь рост. Хотел крикнуть, но не смог: ему с трудом удалось отлепить тело от липкой земли и увернуться. Часть одежды осталась на застывающей и превращающейся в клеевой студень крови…

Дара раскинула руки и колыхнулась всем телом вперёд, удержав от падения Милу и медан ударной волной своей энергии, а затем, подняв руки вверх и, слившись в потоке с девочкой и женщинами, сжала в кольцо горло кольцеглота. То же самое сделала и Мила. Кольцеглот разинул пасть — и Геллан засадил меч по самую рукоятку, провернул и вырвал горло изнутри, разрезая плоть вниз. До тех пор, пока хватало сил. До тех пор, пока меч не увяз в грудине.

Последним усилием воли и окаменевшей руки он выдернул меч из подземной твари (иначе оружие навсегда осталось бы в застывшей до камня крови) и покатился по земле прочь — так быстро, как смог, теряя остатки одежды и сознания. Подальше, на траву, его оттягивали уже меданы, Мила и Дара.

А вокруг откуда-то появились люди, люди, люди… Бежали со всех сторон. Мужики добивали агонизирующего кольцеглота и ругались так, что даже не слишком правильные меданы закрывали уши детишкам помладше… Но всего этого Геллан уже не видел. Зато видела Мила.

Она посмотрела на Уму, Аттиту и Дару. Перемазанные, грязные, напуганные и оттого немного злые. Меданы пытались привести в чувство Геллана, шептали что-то и хлопали по щекам, отчего походили немножко на сумасшедших. Дара смотрела Миле в глаза. Серьёзно и пристально.

— Мы победили, — твёрдо сказала Мила, впервые в жизни забыв, что она заикается…

Глава 32

Пой, Милашка, пой! Геллан

Голоса накатывали волнами, дробились, пульсировали эхом, повторялись бесконечно, назойливо и как будто сквозь толщу воды. Хотелось мотнуть головой и вытрясти звуки из ушей, чтобы настала тишина.

— Мы победили-или-или-или… — это сказала, кажется, Мила

— Он без сознания! В себя не приходит-одит-одит-одит… — кажется, Ума.

— Расступитесь-итесь-итесь-итесь! — властный голос Иранны.

Уверенные руки проходятся по всему телу, пальцы сжимают узкий разрез чуть выше лодыжки. Резкая боль и темнота…

В руках Иранны молнией сверкает нож. Она уверенно вскрывает почерневшую и вспухшую рану. Дара тихо ойкает.

— Там яд. — отрывисто говорит муйба и начинает массировать ногу, выдавливая чёрную густую кровь.

— Надо ртом, — бормочет Дара.

Ведьмы смотрят на неё, как на сумасшедшую, а Иранна бросает острый взгляд и кивком головы подзывает к себе. Повторять дважды не нужно: Дара садится на колени и впивается ртом в узкую рану, отсасывает и сплёвывает, отсасывает и сплёвывает. До тех пор, пока кровь не становится нормального цвета.

— Прижечь, — говорит она, задыхаясь. — Раскалённым ножом.

Ивайя высекает огонь из пальца. Иранна водит ножом над пламенем, а затем прикладывает лезвие к узкому разрезу. Геллан дёргается и шипит, но нога зажата руками Дары и Милы. Тёмные короткие кудри и коса цвета эхоний. Только это удерживает его от ругательств.

— С возвращением. — кидает муйба. Глаза её горят, а лицо безмятежно спокойно. Ни морщинки, ни чёрточки у жестких губ.

— Не дождетесь, — произносит он слабо.

В ушах — вата и шум, в глазах — волны и качка. Он пытается приподняться на локтях.

— Ты бы полежал немного, сынок.

Отрицательно мотает головой и упрямо пытается сесть. С пятой попытки ему это удаётся. Дара утирает рот рукавом. Он помнит её горячие губы.

— Воды! — кричит девчонка.

Кто-то приносит ведро и черпак.

— Пей! — жестко приказывает она и тычет черпаком в зубы. Хочется засмеяться, но он не смеет, покорно пьет холодную ключевую воду. Ледяную, обжигающую, вкусную до сладости.

— Т-ты ж-ж-жив, — плачет Мила и подпирает его плечом сбоку.

Плачет тихо, почти беззвучно, глотая слёзы и не решаясь их утереть.

— Не плачь. Меня невозможно убить, — пытается иронизировать. Голос срывается и плавает, как щепка в водовороте, — кольцеглот и тот подавился.

Получив свободу, распрямляясь, радостно хлопает крыло. Второе саднит и неуклюже прячется в обрывках одежды. Правой стороне повезло чуть больше.

— Помыться и переодеться, — командует меданами Иранна.

Никто не спорит, что удивительно. Напуганы. Тёмную тварь разрубили на куски. К остывающей липкой крови жадно присосались набежавшие со всех сторон ткачики.

— Фу, какая мерзость, — кривится Дара с отвращением.

— Хоть землю очистят. А то год ничего расти не будет, — тихо говорит он и пытается подняться.