Вводный курс НЛП-тренинга

Или же вы можете поменять местами вербальное и невербальное сообщение, сказав, улыбаясь и кивая головой: «Это ужасно!». Ответ, который вы на это получите, удивителен, поскольку люди не подозревают, что они вербализуют. В ответ на подобную вашу реакцию люди теряются либо начинают вербализировать сообщения, которые до этого были невербальным. Происходит так, как если бы они взяли бессознательный материал и сделали его сознательным и наоборот.

Или же вы можете отреагировать соответствующей метафорой: «Это напоминает мне историю, которую мне рассказал мой дед, О'Мора. Он был ирландцем, но в юности некоторое время скитался в Европе. Рассказал он мне об одной небольшой прибалтийской стране. У ее правителя были проблемы – министр внутренних дел не мог найти общего языка с министром иностранных дел. То, что делал министр иностранных дел, чтобы укрепить свои отношения с соседями, правильно организовать торговлю, мешало удовлетворению потребностей страны, а удовлетворить эти потребности, как чувствовал министр внутренних дел было необходимо…»

Как люди научаются неконгруэнтности ? Например, приносит ребенок из школы свою поделку и показывает ее родителям. Родители смотрят на нее и отец говорит (нахмурившись, отрицательно качая головой , резким голосом): «Как я рад, что ты принес это домой, сынок!» Что в ответ на это делает ребенок ? Может, он наклоняется к отцу и метакомментирует: «Папа, ты говоришь, что рад, но я не вижу…»? Одна из вещей, которые ребенок делает в ответ на неконгруэнтность – это гиперактивность. Одно из полушарий регистрирует визуальные и тональные впечатления, другое – слова и их значение, и одно несоответствует другому, максимальное несоответствие находится там, где полушария пересекаются – в области кинестетической репрезентации. Если вы увидите теперь гиперактивного ребенка, вы заметите, что триггером для гиперактивности является неконгруэнтность, и находится она у середины линии тела, расспространяясь затем на другие виды поведения.

А сейчас я вас о чем-то попрошу. Поднимите правую руку… Заметил ли кто-нибудь неконгруэтность?

Мужчина: Вы подняли левую руку.

Я поднял левую руку, но многие из вас сделали то же самое ! Другие подняли правую руку. Третьи вообще не заметили, какую руку я поднял. Суть состоит в том, что, будучи детьми, вы вырабатываете свой способ справляться с неконгруэнтностью. Обычно люди искажают свои опыт, чтобы он стал конгруэнтным словам. Есть ли здесь кто-то, кто услышал меня так: «Поднимите левую руку!» ? Многие из вас подняли левую руку, думая, что подняли правую.

Чтобы сделать свой опыт конгруэнтным, если поступают спутанные сообщения, один из путей состоит в том, чтобы буквально отрезать одно из намерений (вербальное, тональное, движение тела, прикосновения, визуальные образы) от сознания. И можно предсказать, что гиперактивный ребенок, отрезающий от сознания правое полушарие (продолжающее, однако, функционировать вне сознания) окажется преследуемым визуальными образами – мертвыми младенцами, плавающими над столом психиатра. Те, кто отрезает кинестетический опыт, будут чувствовать у себя под кожей ползающих насекомых, что будет буквально сводить их с ума. Они вам об этом скажут. Это – реальные клинические примеры. Те, кто отрезает аудиальный опыт, слышат голоса, раздающиеся из стен, поскольку они отдали этой системе все свое сознание, и информация, поступающая к ним через эту систему, защищает их от повторяющейся неконгруэтности.

В нашей стране большинство галлюцинаций являются слуховыми, так как люди здесь мало внимания уделяют своей аудиальной системе. В других культурах галлюцинации связаны с другими репрезентативными системами.

Женщина: Не смогли бы вы подробнее прокомментировать галлюцинаторные явления?

Галлюцинации, я считаю, это то, чем вы здесь занимаетесь целый день, формальных различий между галлюцинациями и теми процессами, которые вы используете, когда я прошу вас вспомнить что-нибудь – будь-то событие сегодняшнего утра, или запах аммиака – просто не существует. Насколько мне известно, однако, некоторая разница между обитателями психиатрических больниц и нормальными людьми все же существует. Одно из различий – это то, что больные и здоровые живут в различных зданиях. Другое – это отсутствие у больных стратегий различия между разделяемой (общепринятой) реальностью и неразделяемой. У кого есть щенок? Можете ли вы его увидеть сидящим на этом стуле?

– Да.

ОК. А теперь можете ли вы определить, чем отличается щенок от стула, на котором он сидит? Есть ли какое-то переживание, которое позволяет вам отличить тот факт, что вы поставили визуальный образ щенка, и тот факт, что образ стула был у вас перед тем, как вы поставили на него образ щенка? Есть ли различия? Его может и не быть…

Женщина: Различие есть.

ОК. Каково оно? Как вы узнаете, что это – реальный стул, но не реальная собака?

Женщина: Я реально вижу стул в моей реальности, здесь и сейчас. Собаку я вижу только в моей голове, внутренним зрением.

Так видите ли вы собаку, сидящую на этом стуле?