Вы мертвы без денег

Эллиоту не понравился такой поворот.

— Понятное дело, но похоже, Ларримор не устоял перед соблазном оставить у себя такие редкие марки. — Он задумался, потом кивнул. — Да, пожалуй, вы правы. Жаловаться полиции — значит напрашиваться на неприятности. — Он обеспокоенно взглянул на Синди. — Но при чем здесь ЦРУ?

— Может быть, лучше не стоит пробовать их продавать? — сказала Синди.

— Опасности пока нет. Давайте сначала узнаем, кто их хочет купить, а после решим. И ни слова Бину. — Эллиот встал и, обойдя стол, обнял ее.

— Вы молодчина, Синди.

Она положила голову на его плечо и прильнула к нему.

Барни говорил безостановочно в течение последних двух часов, не считая тех промежутков, когда он ел и пил. Шел двенадцатый час и бар теперь был набит рыбаками, требовавшими пива и не дававшими Сэму передышки.

Барни замолчал, окинул взглядом спины людей, навалившихся на стойку, и его жирное лицо выразило неодобрение.

— Рыбаки! — сказал он презрительно. — Никудышный народ. Уж можете мне поверить, мистер Кемпбелл. Сидеть за выпивкой целыми вечерами, когда им следовало бы находиться дома с женой и детьми.

Я спросил, женат ли он.

— Меня не проведешь, мистер, — сказал он. — В браке плохо то, что у человека никогда нет возможности поговорить, а если я что и люблю, не считая пива, так это поговорить.

Я сказал, что понимаю его.

— Угу. — Он умолк и помахал своими пустыми стаканами, показывая их Сэму. — Возьми к примеру вот этих. Они думают только о деньгах, женщинах и выпивке. Я никогда не продавался. Если мне предложат миллион долларов, я не возьму. Я не знал бы, что с ними делать. На кой черт человеку миллион долларов!

Я мог бы просветить его на этот счет, но мне казалось, что он не будет слушать. Подождав, пока Сэм прибежал к нашему столику с пивом, он продолжал:

— Но этому Бину Пинка, про которого идет речь, не терпелось добраться до миллиона, о котором ему сказала Джуди. Его тянуло к деньгам, так же, как тянет время от времени кобеля к суке, извините за грубое сравнение. Конечно, Бин вырос в жестоком мире. Я не говорю, что он не соображал что к чему, но знать и поступать — две разные вещи, правильно, мистер Кемпбелл?

Я подтвердил бесспорность его слов. — Так вот, когда Эллиот заявил, что не назовет ему номер ящика, а к покупателю пойдет сам, Бин решил избавиться от него. Он остановил «ягуар» над обрывом скалы и, сидя в машине, обдумывал задачу. Хорошенько пошевелив мозгами — а дело шло туго потому, что до сих пор он редко работал головой — он решил, что единственный способ заработать все денежки — сначала узнать от Джуди, кто покупатель, потом разделаться с Эллиотом, потом угрозами заставить Синди назвать номер ящика.

Минут пять или шесть Бин колебался перед устранением Эллиота. Он до сих пор избегал убийств. Раз или два, когда его заставали за вскрытием сейфа, он едва не поддавался искушению, но оказывалось, что пригрозив владельцу дома пистолетом, можно обойтись без убийств. Но, вспоминая прошлое, он понимал, что случись тому поартачиться, он нажал бы на спуск.

По всякому проворачивая все это в своем медлительном уме, Бин пришел к заключению, что ради миллиона долларов совершил бы не одно убийство, а несколько, попытайся кто-нибудь обскакать его. Ради такой суммы он убьет, не моргнув глазом.

Разделавшись с этой маленькой проблемой, он перешел к Джуди. Нет смысла убивать Эллиота, не узнав сначала имени покупателя. Джуди хитрая. Она уже предупредила, что не назовет ему покупателя, пока он не достанет марки, и даже тогда вести переговоры с ним будет она сама. Это означало, что ему еще повезет, если она отдаст обещанные двести пятьдесят тысяч.

Мысль об этом выводила Бина из себя потому, что он не собирался принимать такую мелочь, когда мог завладеть всем миллионом, если постараться.

Массивный мужчина, одетый в грязную трикотажную рубашку и перепачканные мазутом белые парусиновые штаны, чьи руки и грудь покрывали густые черные волосы, вошел в бар. Он был лет двадцати пяти, с некрасивым добродушным лицом, и люди, окружавшие стойку, приветствовали его с теплотой, говорившей, что он был любимцем бара.

Он заметил Барни и помахал ему.

— Привет, толстопузый! — прогромыхал он голосом, от которого у меня зазвенело в ушах. — Гуляешь?

— Добром он не кончит, мистер Кемпбелл, — сказал Барни, как только массивного парня поглотила толпа. — Никакого уважения к тем, кто старше и лучше его, просто вульгарный рыбак. Толстопузый! Вот подождите, пусть поживет с мое. Я же говорил, никакого уважения.

Я согласился, что в этом все беды с молодым поколением.