Вы. Мы. Они. Истории из обычной необычной жизни

И вот тут-то я и понял, на что смотрит максимовская обслуга. Миниатюрные пепельницы в виде изящной гнутой лодочки в стиле ар-нуво с золотистой буквой «М» внутри исчезали со стола как молодость: незаметно, но быстро. Также я обратил внимание, что за время ужина любитель омаров как-то распух «в грудях и ближе к тазу», и что отечественный пиджак соседа при малейшем шевелении издавал приглушенные материей квакающие звуки совокупляющейся между собой посуды. Движения игроков происходили в следующем порядке: Петр закуривал. Официант ставил пепельницу. Петр стряхивал туда пепел. Пепельница исчезала. Официант опять ставил пепельницу. Петр тушил сигарету. Официант заменял пепельницу с окурком на чистую. Пепельница исчезала. Пиджак вздрагивал. Петр закуривал. И все сначала.

Настало время прощаться. В дверях молодящаяся старушка (бывшая «мисс Франс», между прочим) элегантно преподнесла советскому гостю «Chez Maxim’s», коробочку с двенадцатью пепельницами из ресторана Пьера Кардена. Petit souvenir, так сказать.

На улице камарад Засуля ехать на машине до гостиницы отказался начисто, пробурчав под нос что-то типа: «Чтобы ты и твои козлы мой магнитофон себе в гробешник забрали, уроды косожопые». Я перевел, что месье благодарит господ за незабываемый вечер, но особенно, конечно, – прекрасную мадам Клодет. Супруга хозяина тут же пригласила нас провести уик-энд у них в поместье и порыбачить на прекрасной Луаре. Козлы расшаркались с благодарностью к месье инженеру за проведенное время и чудную компанию. Наш человек смотрел на французов через легкую дымку съеденных шестисот граммов коньяка «Деламан» особой выдержки. Вся гамма чувств, продиктованная практически украденным «Акаем», была написана на челе Петра.

Два русскоговорящих человека двинулись по place de la Concorde в сторону Национальной ассамблеи, слегка громыхая скоммунизженным фарфором. Неожиданно Петя остановился как вкопанный и со стоном сказал: «Все. Писец. Я больше так не могу», – вытащил из-под зеленого свитера блюдо «Максим» величиной со средних размеров кофейный столик. Как и когда блюдо попало в штаны и под свитер магнитофонолишенца, осталось для меня загадкой.

Мы шли по вечернему Парижу и трепались о том о сем. Я больше это занудство слушать не мог и лично пообещал перед отъездом на рыбалку купить идиотский стоячий «Akai» с бобинами, только чтоб он отстал и не компостировал мне мозг. После французского гнусного накола инженер и на меня посматривал с сомнением и от имени всей газовой отрасли тяжело материл французов, уходя в исторический экскурс негостеприимной страны. Мы подошли к отелю, и Петя предложил подняться в номер и «охреначить» на двоих мини-бар в отместку врагам за Бородино и пожар Москвы. Так как тяжеленное блюдо пришлось тащить под причитания: «Осторожно давай, очкарик фигов, блюдо дорогое», – я согласился на временный отдых. Консьерж, выдавая ключ, сообщил, что господину Засуле произведена доставка неких пакетов, которые были незамедлительно подняты в номер гостя. Мы ждали копии подшитой и подписаной документации и поэтому спокойно отправились наверх.

Открыв дверь, инженер сразу обмяк как после интима и застыл в состоянии похожем на схваченный льдами ледокол «Челюскин». Весь номер был заставлен картонными коробками. Чего здесь только не было: пресловутый «Akai» и кассетники, телевизор «Sony» и кинокамера с фотоаппаратом. Создавалось впечатление, что НЕКТО зашел в магазин и купил все, что там было по одной штуке. En toute simplicité. Для простаты. С ударением на последней букве. Хотя можно и на втором слоге…

– Возьмут за жопу прямо в Шереметьеве, при выходе из самолета, на трапе… – придя наконец в себя, пробуровил воздух советский инженер. – А если я повезу только это, это и еще вот те две коробки?

Я согласился.

– Нет. Надо взять еще кассетник «Sony».

Я опять согласился.

– А может, взять еще маленький телик и, когда возьмут за жопу, отдать им, чтоб заткнулись?

Мое согласие становилось навязчивым.

Петр ходил вокруг коробок, гладил картонки и потихоньку, но уже без всякой мести, допивал содержимое мини-бара.

Параллельно из головы приемщика пошел каскад мыслей и вопросов:

– Завтра с утра купим на Блошином рынке кожаную куртку мне и пальто Наташке. Потом, хрен с ним, поедем к придуркам на дачу, раз пошла такая пьянка. А коробки из номера не сопрут? Может, с собой взять к ним в деревню? А в машину влезут?

Наконец Засулю осенило:

– Послушай! Часть коробок я возьму с собой, остальное ты будешь досылать мне с оказией. Наши ребята часто ездить сейчас будут. А я с ними дома рассчитаюсь. У меня и для тебя будет кое-что за твои хлопоты… – и мило улыбнулся, достав из кармана два значка: «60 лет комсомолу» и октябрятскую звездочку в пластиковом варианте.

Как ни было мне тяжело, от даров я все же отказался.

Замок хозяина концерна сошел, казалось, из сказки. Закругленные башни, ров, подвесной мост через него, река и великолепный сад. Хозяева собирали гобелены, картины и мебель XVI – ХVII веков, так сказать, в соответствии с возрастом и стилем Шато.