Вы у меня посмеётесь!

Вызвать в них раскаянье и шок,

Чтобы  Яхве доброму не злиться

И не превращать их в порошок.

Но спасать врагов – как в попе жало,

Для Ионы это в сердце нож!

Он решил свалить куда попало,

Думая, что хрен его найдёшь.

Дурачок! Причём, понятно, полный!

Бог же – он всё видит с высоты.

И наслал он на корабль волны,

Да такие, что почти кранты!

Моряки не лаптем щи хлебали,

Поняли откуда ветер дул,

Выбросили за борт без печали

Пассажира на прокорм акул.

И его пучина поглотила…

А в пучине жил огромный кит!

Кит Иону заглотил в чём был он,

Прямо несмотря на внешний вид.

Ощутив размер и вес добычи,

Кит, конечно, очень офигел,

Потому что так-то он обычно

Кушал травку и креветок ел.

Понял кит, что пища не полезна,

Изнуряет сильно организм,

Кит же, ведь, он тоже не железный…

Получился что? – Антагонизм!

А Ионе тоже неудобно,

Тесно, сыро, глухо, света нет

И, я извиняюсь за подробность,

Очень некомфортен туалет.

В этих вот условиях ужасных

Мучился Иона и страдал,

Бился головой, молился страстно

И что будет умным зуб давал…

Так три дня прошло в беде и стонах,

Но напрягшись аж до плавников,

Кит на берег выплюнул Иону!

(Правда, помер через пять деньков…)

А Иона от переживаний

Осознал, стал кроток, тих и свят,

Выполнил сто божеских заданий

И, вообще, пробился в первый ряд!

– – – – – -

Лично у меня от этой сказки

Вывод однозначен в черепке:

– Убеждать, конечно, можно лаской,

Только эффективней – по башке!

Сказочки и

песенки

Миллион алых роз

Короче, там такая тема-

Один художник-пейзажист

Заполучил себе проблему,

Влюбившись в бабу из актрис.

Он ей культурно, как нормальной –

«Мадам, поедем на пикник!

Вино, то-сё, орех миндальный,

Покушаем шашлык-машлык!»

Но  бабу хлебом не корми ты,

А дай поколотить понты.

Она  сказала – «Извините,

Но я люблю одни цветы»

Ну, типа : «Ваша «шуба-дуба»

Мне не нужна. Я жду трамвай…»

И он, как будто рухнув с дуба,

Умом рехнулся невзначай.

С упрямством  буйным сумасброда

Загнал все сто своих холстов

И дом продал ( ну, в смысле прОдал),

И прОдал  донорскую  «кров».

Купил совсем не понарошку

Почти что три мильёна  роз

И разложил их под окошком -

Ну, типа, я люблю всерьёз.

Но женщины ж порою стервы -

Она ему сказала «Нет!»

Мелькнул в руке её манерной

На поезд купленный билет…

Короче, тётка улизнула,

Завяли розы – не продать,

Нет ни стола, ни даже стула

И на дверях висит печать.

И вот  уже дойдя до края,

Один, бездомный, без кальсон

Сидит мужик и вспоминает

На что профукал миллион….

Всё это ясно и толково

На раймондпаулсовский  лад

Нам спела Алла Пугачёва

Почти что тридцать лет назад.

А я и ныне, как услышу,

Слезу пускаю вновь и вновь,

Жалея парня, стены,  крышу…

А также розы и любовь!!!

Переслушивая песни. Вернисаж

Приличный, вроде бы, мужчина,

Нет, чтоб на бокс иль там хоккей, -

Пошёл с мадам глядеть картины,

Чтоб стать духовней и умней.

Смотря пейзажи и портреты

И остальную живопись,

Он рассуждал с ней про сюжеты,

Мазок, экспрессию и кисть.

Вдруг, ё-моё, какая встреча!

Его законная жена,

Нахально обнаживши плечи

Стоит и, главно, не одна!

Забыв пейзаж, он чуть не в драку -

(Культурно, правда, и на «Вы»)

-«Какая Вы, – он грит ей, – бяка!

Как Вы, в натуре, не правы…»

Жена ж, придя в себя от шока,

Взглянула на его мамзель

– «А Вам, -грит,– здесь не одиноко…

Козёл Вы, сударь, и кобель!»

Дошло бы и до мордобоя,

Поскольку страсти – ой-ё-ёй,

Но вид Венеции весною

Предотвращает мордобой.

И вот, людей не уважая,

Не наслаждаясь пейзажОм,

Они базарно всё считают -

Кто не один и с кем вдвоём.

Народ шептаться, натурально,

-«Какой пассаж! Увы и ах!»

А чо пассаж, когда буквально

Трещит ячейка на глазах!

Ведь это же сюжет ужасный,

Когда придёщь в культурный храм,

А вместо чтоб картины маслом –

Развод и деньги пополам!

-–

Так нам про эти акварели,

Где «зимний вечер – летний зной»,

Леонтьев с Вайкуле пропели,

Твердя припев наперебой.

И я как слышу – сразу грустно

За злой судьбы крутой вираж,

За крах ячейки, храм искусства

И недосмотренный  пейзаж!

Страшная сказка

(Колобок)

В деревеньке одной, где нужда и разруха,

Возле гиблого леса и мутной реки

Проживала болезная с детства старуха

И старик-инвалид без ноги и руки.

И однажды они, порыдав от бессилья,

Подмели свой сусек в темноте и без свеч,

И наскребши муки вместе с грязью и пылью

Нарекли Колобком и поставили в печь.

А потом на окно, чтоб лежал, остывая…

Сели ждать из последних оставшихся сил,

Только бабка к тому же была и слепая –

Выпал прочь Колобок и к реке покатил.

Запах пищи поплыл под угрюмою высью…

Тут же заяц-хиляк, волк беззубый с клюкой,

Анемичный медведь, диатезный и лысый,

Попытались позавтракать булкой такой.

Только сил на поимку уже не осталось.

Заяц прыгнул – инфаркт! Волк упал – и не встал.

А медведь на костылик опёрся устало,

Захлебнулся слюною и в ящик сыграл.

Колобок от испуга замешкался что-то,

Тут его и ням-ням дистрофичка лиса…

Съела теста кусок вперемешку с помётом

Ну и дуба дала через четверть часа.

Старики, осознав, что калорий нет дома,

Тут же кончили жить, предпочтя вечный мрак…

Сын, приехавший к ним, впал от ужаса в кому

И смертельно ударился лбом об косяк.

Констатировал врач : – ОРЗ.  Третья фаза…

Но шагнув за порог широко сгоряча,