Выбор

На скалистом утесе – старинный замок. С него-то «Сон Вида» и начиналась – пристроили к замку корпуса роскошные, сады развернули-разостлали. А вокруг – долина миллиардеров. Подковой вокруг – дикие горы. Сюда кого ни попадя не пускают. На то охрана выставлена в ущелье у моста, у единственного прохода в долину. А помимо того, тут полицейские посты на каждой сотне метров. Тут патрули с собаками рыщут: это пусть всякие там миллионеры трепещут от страха, а люди действительно богатые, люди с миллиардами, должны жить спокойно. Заслужили. Они за безопасность платят. Потому их охраняют. Бдительно. Потому чужаков тут стреляют без предупреждения. На убой! Потому своры ротвейлеров тут спускают вдогонку любому непрошеному. На разрыв!

В зеленой долине – белые дворцы. Там – голубые бассейны. Там – лимонные сады и пальмовые рощи. Сквозь заросли цветов бегут с гор гремящие чистые реки. У самого моря блестят-переливаются соляные болота в камышовых чащах. Оттуда снизу – песий лай и крики погони. Кого-то охрана застукала и не угомонится, пока нарушителю голову не прострелит. Псы не утихнут, пока нарушителя не раздерут в клочья.

Далеко вокруг горы с замком и отелем, вокруг миллиардерской долины – мрачные гребни полуголого хребта. Хребет изогнуло почти полным кольцом. Там, где круг далеких гор разорван, сверкает море. У моря – город. Его отсюда видно, как с самолета. И широкий залив: на сверкающем зеркале ленивым морским зверем лежит британский линкор со свитой.

А вдали от суеты, на вершине скалы на тенистой террасе «Сон Виды» – великолепный маскарад. Все в сборе. Не хватает только одного очень важного гостя. Понятно, все наряжены в костюмы – не узнать. Но ее узнают. По почерку. Уж если появится… Вот она! Ее видно издалека. С террасы «Сон Виды». Далеко в ущелье у моста из-за полицейского кордона появляются нарядные всадники. Два обнаженных до пояса мускулистых фиолетовых арапа сдерживают на серебряных цепях готового взвиться на дыбы вороного жеребца. Должен отметить, что породистый арап – черный с синим отливом. А тут не то что черных нашли, но синих с фиолетовыми разводами. В расшитом золотом седле – повелительница-персиянка: из-под шелковой, перевитой жемчужными нитями чалмы, сквозь прозрачную вуаль – капризный прищур. За нею – кавалькада сияющей свиты…

14

Макар развернул оптику. Помимо прицела и мощных биноклей, в группе – немецкий зенитный оптический дальномер.

– В ущелье ее не достанем. Пусть едет себе через долину и поднимается на скалу к отелю, мы возьмем ее прямо у входа на террасу.

– Понял.

– Дальность?

– Четыре, сто десять.

Группа ликвидации – меж двух огромных камней, на скальном карнизе.

Вокруг долины – скалы. Кто догадается, что с такого расстояния достать можно?

– Цель: женщина в чалме на вороном коне.

– Цель вижу. Вас понял.

– Теперь смотри сюда.

Положил Ширманов перед Макаром фотографию большую.

Аж сердце Макару сжало. Это та, что во снах Макара тревожит.

– Ее же убили однажды!

– Нет, Макар. Ее однажды проверяли. Ей контрольный расстрел устроили. А вот теперь ее действительно убить надо. Готов?

– Готов, – не дрогнув лицом, Макар отвечает.

– Гордись, Макар: товарищ Сталин тебя персонально на такое дело поставил. Не знаешь, почему на тебя сталинский выбор пал?

– Не знаю. – Голос срывается.

– Я тебе расскажу. Этой девочке контрольный расстрел устроили. Как у нас принято, контрольный расстрел на пленку сняли. Дядя Вася снимал. Потом ты товарищу Сталину пленку крутил. Товарищ Сталин обратил внимание на неравнодушие твое. После того, Макар, ты во сне ее звал. И не раз. Записи криков твоих в папочки подшиты. И, оставаясь один, ты фильм про нее сам для себя крутил. Двести сорок один раз. Тогда решено было тебе ее издалека показать, на спецучастке. Ты ее узнал. Трепыхнулся. Но не поверил, что это она. Думал, что просто похожая. Так дело, Макар, было?

– Так. – Макар хрипит.

– А теперь выбор тебе: сам ее убьешь одним выстрелом или мне почетную работу уступишь?

15

Ревет буря над Москвой, гнет голые деревья, хлещет ветвями по стенам и окнам. Холодно в Москве. Противно. А у Сталина в кремлевской квартире тепло и тихо. Спит Москва. Сталин не спит. По углам кабинета мрак. Но теплый мрак. Добрый. Приветливый. На столе рабочем – лампа зеленая, и на маленьком столике журнальном – тоже лампа зеленая: два островка зеленого света в приветливом мраке. И ужин на двоих. По-холостяцки. Бутылка вина с этикеткой домашней, самодельной. Название – одно слово химическим карандашом, грузинским узором. Шашлыки огненные.

Разговор – лесным ручейком по камешкам.

– Вам еще налить, товарищ Холованов?

– Нет. Спасибо, товарищ Сталин. Хватит на сегодня.

– Тогда к делу. Вы мне обещали рассказать что-то интересное про Жар-птицу, что-то такое, чего я пока еще не знаю.

Выдохнул Холованов шумно. Шум сдержать пытался. Не вышло.

– Сегодня приговор будет приведен в исполнение. Она будет убита, – посмотрел на часы – через семь минут.

16

Ширманов слегка улыбнулся и тронул Макара за плечо:

– Заряжай!

Всхлипнул Макар. А Ширманов весел: