Выбор. Долгие каникулы в Одессе

– Если «кажется», то креститься надо. – Доктор набулькал себе ещё одну дозу «лекарства» и тут же выпил. Правда, в этот раз «закусил» не рукавом, а оладушкой. Благо их оставалось ещё много. Я заботливо пододвинул к нему тарелочку с оладьями.

– Вы кушайте, кушайте, Семён Маркович, оладушки вкусные. Вот масло сливочное, мажьте его прямо на оладушку, вам сейчас полезно что-нибудь жирное скушать. Жаль я не знаю, где что хранится. Так может всё-таки маму позвать?

Доктор подозрительно на меня взглянул и слегка отодвинулся вместе со стулом.

– А шо я ещё не знаю за то, шо знаешь ты? Только не лги мне! Я доктор, и вижу тебя насквозь! Семён Маркович сурово сдвинул брови и погрозил мне пальцем.

– Да больше вроде бы и ничего. Только вот… – Я замялся, не зная как сформулировать предложение.

– Шо? Ну, давай, удиви старого миня. Только не говори мне, что ты потомок Светлейшего Князя Александра Даниловича. Я и без тебя знаю! Мы с Фирой вчера это выяснили.

Теперь уж мне пришла пора удивляться. Я даже закашлялся от неожиданности, ну, нифига себе, однако и фантазии у доктора! Интересно, что они с мамой вчера курили?

– Вообще-то, я хотел сказать насчёт обучения. Мне кажется, что я знаю гораздо больше, чем должен знать подросток в моём возрасте.

– Да-а? – Доктор со всё возрастающим подозрением вновь оглядел меня. – А откуда ты знаешь, шо должен знать, хм, подросток? И в чём эти знания проявляются? Вообще, откуда в тебе эта уверенность, если ты говоришь, что ничего не помнишь?

– Ну, я думаю, что знаю алгебру, геометрию и тригонометрию. Знаю таблицу Менделеева и основные физические законы. Формулы и таблицы. И много ещё чего знаю. Но не помню, откуда я это знаю!

Доктор, тоскливым взглядом безнадёжно больного человека, посмотрел сначала на меня, потом на бутылку и, грустно вздохнув, начал намазывать оладушку толстым слоем масла. Сверху положил вторую оладью, налил себе в чашку ещё водки и, пробормотав на идиш что-то краткое, ёмкое, но неразборчивое, выпил и закусил. Потом подошёл к буфету, пошарил там и достал пачку папирос. Увидев мой изумлённый взгляд пояснил:

– Фира не курит, я впрочем, тоже. Но где лежат папиросы для гостей, я знаю.

После чего открыл форточку, поставил на подоконник многострадальную чашку, из которой пил кофе и водку и закурил, меланхолично глядя в окно.

– А вот и мы! – Дверь открылась, и в кухню вошли мама и её приятельница.

– Шо я вижу! Семён Маркович, я ни разу не видела вас с папироской. Разве вы курите? – В голосе Розы Моисеевны звучало неподдельное удивление.

– Теперь куру… – Печально поведал доктор, сделал глубокую затяжку и меланхолично выпустил дым в форточку.

– Так, а я шо-то не поняла. Мы что-то празднуем? И шо? – В голосе мамы сквозила ирония, но чувствовалась и большая доза тревожного изумления.

– Таки-да! Празднуем. – Голос доктора был по-прежнему печальным и отрешённым. Словно он сообщал родственникам о скорой кончине больного.

– Так зачем же водкой? Семён Маркович, в буфете есть приличный коньяк, а водку я пользую только в лечебных целях для примочек.

– Нет, Фира. Коньяк тут не поможет, только водка. И не примочки, а вовнутрь!

– Вей з мир! Вы нас пугаете! Шо случилось? Миша, шо с доктором?

– Ничего мамочка! Просто мы обсуждали, как мне лучше устроить сдачу экзаменов за начальные классы, вот Семён Маркович и задумался, к кому обратится за экстернат.

– Семён, это так?

– Таки – да, Фира! Кто я такой, шоб не соглашаться за то, шо сказал Миша?

Семён Маркович выкинул папироску в форточку, устало сел за стол и потянулся к бутылке. Но мама ловко выхватила «лекарство» из рук доктора и укоризненно произнесла:

– Семён Маркович, нам сегодня ещё ехать в консерваторию! Вы забыли, шо уже договорились с мадам Рейдер за то, чтоб Юлия Александровна посмотрела Мишеньку?

– И что? Ваш мальчик таки хорошо поёт? – В голосе Розы Моисеевны сквозил неприкрытый интерес и предвкушение «вкусной» новости, с которой не стыдно и по подругам прокатиться, и по их же ушам проехаться…

– А ещё я играю на аккордеоне и гитаре!

Со стороны доктора послышался приглушённый всхлип.

– Семён Маркович? Шо с вами? Что-то вы бледный совсем! Может вам накапать успокаивающих капель?

– Фира – нет! Лучше накапайте мне рюмку коньяку. От него пользы будет больше, это я вам как доктор говорю!

Мама с сомнением взглянула на доктора, но прошла к буфету и поменяла бутылки. Достав заодно и три рюмки. Доктор ловко разлил коньяк дамам и себе. Глядя на просвет рюмку с коньяком, и любуясь янтарным напитком, вздохнул и задумчиво произнёс:

– Никогда бы не подумал, что в зрелом возрасте может наступить такой момент, когда я буду чувствовать себя словно нерадивый студент, шо не выучил предмет, и теперь не может ответить на вопрос строгого экзаменатора. А я, таки-да, ответить затрудняюсь! Боюсь, что всех моих медицинских познаний не хватит, чтоб объяснить Мишенькин феномен. Что ж, давайте за этот феномен и выпьем. Ваше здоровье, дамы! И доктор лихо опрокинул в себя рюмку коньяка.