Выбор любви

«В племени тенсети считается, что жертвоприношение родственника или близкого друга способно продлить жизнь, а в некоторых случаях даже и обмануть смерть. Интересно сравнить эту варварскую практику с похожими культовыми обрядами других народов. Энергия жизни, которую символизирует кровь, побеждающая саму смерть, — это элемент многих верований, прослеживающийся даже у европейских цивилизаций, однако тенсети придерживаются мнения, то если кто-то, исключая самих участников, то есть жрецов и их жертв, станет свидетелем ритуала, это сведет все усилия на нет. И все же достичь желаемого результата можно, если придать вольного или невольного свидетеля мучительной смерти. Только жестокая расправа способна искупить его вину. Поэтому я прекрасно знал, на что иду, какому невероятному риску подвергаюсь, когда решил подсмотреть за кровавым жертвоприношением тенсети и даже сфотографировать его. И, насколько мне известно, я стал единственным белым человеком, которому удалось сделать это».

Лесли, словно завороженная, не могла оторваться от текста, пока не дочитала его до конца, и только тогда, невольно содрогнувшись от ужаса, отложила листочки. Девушка взглянула на задремавшего деда. Даже думать противно, что именно этот человек стал свидетелем столь омерзительного зрелища. Хотя, судя по последнему предложению, он считал это одним из своих величайших достижений.

Лесли потихонечку сложила странички в нужном порядке и отнесла их в библиотеку, удивляясь про себя, как это такая молодая девушка, как Мона Чаллен, способна перепечатывать подобные пассажи. Однако кто знает, решила наконец Лесли, может, она из тех людей, что работают словно автоматы, не задумываясь над смыслом фраз.

Выходя из библиотеки, Лесли услышала, как дед зовет ее, и поспешила обратно в столовую. Девушку очень взволновала внезапно произошедшая с ним перемена — на щеках горел нездоровый румянец, пальцы нервно барабанили по ручке кресла.

— Принеси мне выпить! — Даже голос его звучал как-то странно, и Лесли с волнением наклонилась к нему:

— Дедушка, тебе плохо? Ты не болен?

— Болен? — раздраженно оттолкнул он ее. — С чего ты взяла?! Просто подумал, не выпить ли мне бренди с содовой.

— Но доктор Ролинсон говорит…

Лесли испуганно отпрянула в сторону, когда дед неожиданно резко вскочил на ноги, оттолкнув кресло и опрокинув стоявший рядом журнальный столик.

— К черту докторов! И если ты не способна сделать для меня даже такую малость, я позову Анну! Она сделает все, что я попрошу, и не станет задавать идиотских вопросов!

— Извини! Конечно, я сейчас.

Как ни странно, выпивка оказала на старика благотворное действие. Через мгновение он уже от всей души благодарил внучку, и Лесли с трудом могла поверить, что совсем недавно этот человек страшно гневался. За обедом дед спросил, есть ли у нее какие-нибудь особенные планы на вторую половину дня.

— Хотела сходить в деревню. Надо кое-что прикупить. Если только я тебе не нужна…

— Нет-нет! Я, как обычно, посплю немного.

По пути в Лоскенну настроение у Лесли улучшилось. Воздух был чист, и после дождя все блестело и сияло. Она сделала покупки и уже пошла обратно, как дыхание ее участилось, а сердечко лихорадочно забилось в груди — девушка заметила Марка.

Он стоял у крылечка ближайшего к ней домика и с кем-то разговаривал. Пока Лесли смотрела на Марка разинув рот, собеседник вышел проводить его до калитки. Точнее, собеседница — Мона Чаллен собственной персоной, в темных брючках, оранжевой рубашке, в черных волосах — лента в тон.

Лесли стояла всего в нескольких метрах от них и, притворившись, будто рассматривает в витрине местного магазинчика различные горшочки и бутылочки, прислушалась к словам Марка:

— Отлично! Заехать за тобой или там встретимся?

Она не расслышала ответа Моны, но звонкий смех больно резанул по сердцу. Лесли украдкой взглянула в их сторону и увидела, что парочка стоит у ворот и девушка держит мужчину за руку, да еще с таким видом, будто имеет на него все права.