Выбор оружия

— Оставить город? — Жрецы ошеломлённо переглядывались.

Он не переставал им твердить, что ситуация под контролем и всё будет в порядке, но положение с каждым днём становилось всё хуже. Наступление имперской армии выглядело успешным, в столице уже была слышна канонада вражеской артиллерии.

— Они попытаются захватить Балзейт, это же символ, — растолковывал он жрецам. — Символ — дело хорошее, но на самом деле не имеет большого военного значения. А мы подпустим ровно столько войск, сколько захотим, и перекроем вот здесь и здесь. — Он указал на карте перевалы под неодобрительный ропот присутствующих.

— Это не бегство. Мы отходим. Но положение имперской армии гораздо хуже, потому что они несут огромные потери, линии снабжения становятся все длиннее. Следует довести ситуацию до такой стадии, когда противник начнёт думать об отступлении. Тогда, предоставив врагу возможность — кажущуюся возможность — нанести сокрушающий удар, мы тем самым уложим их на обе лопатки. — Он обвёл взглядом побелевшие лица. — Возможно, вам придётся покинуть Балзейт, но вы вернётесь, обещаю, триумфаторами.

Вряд ли ему удалось убедить жрецов, но, возможно, у них уже не оставалось сил для сопротивления — и они предоставили ему полномочия действовать так, как он сочтёт необходимым.

Подготовка заняла несколько дней, в течение которых имперская армия с боями продвигалась в глубь территории гегемонархии, войска которой сопротивлялись, отступали, сопротивлялись, отступали… до тех пор, пока ситуация не стала складываться таким образом, что имперским военачальникам уже пора было подумывать о приостановке наступления.

Озадаченный поведением противника имперский генерал наблюдал в бинокль, как колонна грузовиков медленно ползёт по ущелью к городу. Разведка донесла, что жрецы намереваются покинуть город, а космический корабль готовят для какой-то специальной операции. Отправив радиограмму Придворному Высшему Командованию, утром следующего дня он получил приказ наступать на город.

Он равнодушно наблюдал за тем, как жрецы с предельно озабоченными лицами садятся в поезд, который должен был увезти их из Балзейта.

На последнем совещании ему с трудом удалось отговорить их не отдавать приказ о нанесении «обезглавливающего удара». Дайте мне попробовать ещё один манёвр, сказал он. Взаимопонимание полностью отсутствовало. Жрецы, столпившись у карты, смотрели на утраченную ими территорию, тыкали пальцами в то небольшое пятно, которое оставалось свободным от сил противника, и хором восклицали: «Всё кончено!» А он, не слушая их, ещё раз прокручивал в голове варианты наступательных действий… Да, для Империи всё было кончено!

Поезд тронулся, и он, не удержавшись, весело помахал рукой ему вслед. Верховные жрецы принесут больше пользы, если перестанут путаться под ногами и уберутся в один из своих монастырей, расположенный на соседнем горном хребте. А сейчас его ждут в Генеральном штабе с последними сводками новостей, его ждут дела…

Контрнаступление наконец началось. Сначала он пустил в ход элитные войска, затем — остальные части. Самолёты первые два дня бомбили линию снабжения противника, а затем переключились на передовую. Имперская армия дрогнула, хотя ей осталось преодолеть единственную преграду — горную цепь. Только тоненький ручеёк продолжал пробивать себе дорогу через леса и поля к сверкающей впереди цели — городу, надеясь залить его. Но солдаты были слишком измотаны, горючее и боеприпасы практически не поступали. Ущелья оставались в руках Гегемонархии, и её войска атаковали оттуда неприятеля. Противник был вынужден начать отступление, которое порой превращалось в паническое бегство. Он настаивал на непрерывности контрудара, жрецы телеграфировали ему, считая, что следует развернуть новые силы и остановить наступление на столицу двух имперских дивизий. Но эти две дивизии уже не представляли собой реальной силы, их капитуляция была неизбежна.

Зарядили дожди, и покрытые грязью имперские войска с трудом пробирались через сырые леса; их самолёты часто оставались прикованными к земле из-за непогоды, в то время как воздушные силы гегемонархии беспрепятственно бомбили и обстреливали их.

Остатки прорвавшихся через горы двух дивизий отчаянно сражались — слишком важной казалась им конечная цель. А на отдалённых равнинах с противоположной стороны гор остальная имперская армия отступала со всем проворством, на какое была способна.

Дивизии, оказавшиеся в провинции Шенастри, могли отступать только в непроходимые болота и поэтому вскоре капитулировали. В тот день, когда имперские войска вошли в Балзейт, Имперский Двор заявил о своём желании заключить мир. У них имелась дюжина танков и тысяча бойцов, но артиллерию свою они оставили на полях без боеприпасов.

Он связался по радио с жрецами. Те были согласны на перемирие. Тогда, предоставив жрецам самим вести переговоры, он отправился в свои апартаменты, где не был с начала военных действий, и переоделся в штатское.

Перемирие было подписано в полдень. Усталые имперские солдаты расквартировались за воротами цитадели в ближайших гостиницах.