Выбор оружия. Повесть об Александре Вермишеве

Пока были какие-то деньги, он снимал чистенькую комнату на Васильевском острове, потом переселился на Обводный канал на Смоленскую улицу в большой пятиэтажный дом, из тех, что именовались «шанхаями», нашел там каморку. Владельцы комнат сдавали углы. Хозяин занимал середину, все четыре угла, завешенные ветхими тряпками, сдавались. В углу помещались кровать, табуретка, на стене шкафчик с посудой, хлебом и тараканами, тут же - керосиновая лампа с закоптелым стеклом. Грязь невообразимая, часто на одной кровати спала вся семья.

Неподалеку, если выйти на Забалканский проспект и пройти вперед, находилось Горячее поле. Народ дал ему это название. Горячее, потому что зимой в норах, в ямах с отбросами сохраняется тепло. Горячее еще и потому, что в этих норах ночуют бездомные питерские бродяги, беспризорные дети, собираются воры, делят и пропивают награбленное. Горячее поле - республика отчаяния. Городовой не ступит на поле ногой. Когда устраивали облавы, в руки полиции попадал десяток нищих старух, их тут же отпускали, и они ползли, ковыляли и падали от голода и холода. Днем маленькие дети бегали по чахлой траве, среди кустов крапивы. Дети постарше собирали старую резину, кости, бутылки для тряпичников, ходивших по дворам с .мешком за плечами. Ворье играло в «очко», «железку», «буру», шулеры искали простачка, желающего испытать счастье в карточной игре. Бродили по полю пьяные проститутки.

На Забалканском, возле Горячего поля, помещалась «казенка». За металлической решеткой с маленькими окошечками - лишь бы пролезала бутылка да монеты - шла торговля казенным товаром, водкой. На тротуаре сидели в толстых широких юбках торговки горячей картошкой, морожеными яблоками. Поднявшись с завернутой в тряпье кастрюли, они открывали крышку и выдавали желающему пару горячих картошек и щепотку соли. Получив свой медяк, торопились сесть, чтобы не пропадало тепло.

В субботу и воскресенье Смоленская улица, обычно пустая, оживала. Звучала гармонь, балалайка, шарманка. Шарманка, обклеенная бархатными полосками, стояла на деревянной ноге, как старый инвалид. На шарманку устанавливался ящик с бумажным счастьем в самодельных конвертах. Из клетки извлекался траченный временем попугай. После долгих просьб и понуканий продавца «счастливой жизни» он вытаскивал за копейку сероватый конверт со «счастьем».

Шарманщик крутил ручку, бросив свою шапку в грязь двора или улицы. Мотив брал за душу, хотя был всем давно известен. Из окон бросали медяки, завернутые в бумажки. Потом Саве уедет со Смоленской,, но «шанхай» запомнит навсегда, и звук шарманки, и «счастье», которое вытянул ему попугай: «Вас любит одна особа, имя ее вам знакомо».

Да, много сменилось адресов, был уже и адрес в «Крестах», а семья еще долго не отпускала Александра. Вдруг ощущал себя маленьким мальчиком, который сейчас получит нагоняй от старших. Кому рвать со своим классом, кому со своим кланом - ох, не простое дело! Чего стоили хотя бы отношения с дядей Христофором.

Дядюшка, сирелис[2], личность. Либерал в классическом смысле слова, виднейший деятель кадетской партии на Кавказе, большой барин и любимец женщин. Всегда в центре внимания. Однако Александр давно уже заподозрил, что дядя, при всем своем блеске, отстает от века, но отдавал должное его талантам, находя, что слава его заслуженна, и прощая ему некоторую ретроградность. Как часто повторяли в семье: порядочнее Христофора нет никого на всем Кавказе.

Из архива Е. А. Вермишевой.

Отец - Леве. 18 марта 1910 года.

«Дорогой мой Левмун!.. Дело в том, что все люди тщеславны, а Вермишевы в особенности. Жажда к славе у Вермитпевых почти болезненная, и они готовы на всякие жертвы, лишь бы о них говорили. Так например: Ваня сочиняет книги и пишет драмы. Христофор издает газету «Баку» и много писал до этого, был городским головой. Саша тоже пишет, Нина сочиняет и переводит стихи. Папа тоже не без греха по части литературы и пр. Словом, у всех стремление удивить мир. У тебя тоже, я заметил, желание прославиться. Ты написал комедию, писал стихи, рисуешь карикатуры. Но, чтобы завоевать славу, нужно уметь трудиться. Вот почему из всех Вермишевых наибольшую славу завоевал дядя Христофор: он самый трудоспособный между нами. Без способностей к упорному труду не может быть настоящей славы. И жажда к славе причинит много страданий, если человек с детства не приучит себя к труду. Поэтому, если ты хочешь, чтобы в будущем твое самолюбие не страдало, приучайся к труду и к работе. Христофор уже в твои годы был трудоспособным мальчиком. Это свойство или способность к работе тем еще ценно, что даже при отсутствии большого таланта человек находит большое утешение в приобретенных им знаниях...»