Выбор-побег

Воронин небрежно, закинув ногу на ногу, развалился в кожаном кресле самого антикварного вида, достал из стильного кожаного портсигара длинную светло-коричневую сигарету и громко щёлкнул квадратной зажигалкой в позолоченном корпусе. Через пару секунд по кают-компании начал распространяться чуть сладковатый цветочный аромат.

Егор – в ожидании разговора – благоразумно молчал, а его внутренний голос надоедливо делился наблюдениями-впечатлениями: – «Да, какой из этого вальяжного типа – капитан российского танкера?! Так его растак?! Не, внешность-то у Воронина подходящая – форма, что называется, с иголочки, безупречный русый пробор, аккуратные усы и бородка, мужественный взгляд.… Но, манеры, мон шер, манеры? Разве может уважающий себя капитан так пошло забрасывать ногу на ногу? А эта дурацкая длинная сигарета с откровенно-дамским ароматом? Данный индивидуум, голову даю на отсечение, ряженый! Такие замашки и цветастые шейные платки характерны – в первую очередь – для всяких там зажравшихся политологов и режиссеров заштатных драматических театров…. Боцман Фёдор говорил, что, мол, капитан судна ужасно устал и завалился спать? Полный и однозначный бред! На лощёной физиономии этого салонного щёголя нет ни малейших следов – как усталости, так и сна…».

Манерно затушив окурок о бортик стильной мраморной пепельницы, Воронин, наконец-таки, соизволил перейти к беседе. Солидно откашлявшись, он попросил:

– Поведайте-ка, милейший, ещё раз – лично для меня – подробности вашего…э-э-э, приключения.

Егор вновь начал вдохновенно и – на этот раз – развёрнуто врать-рассказывать: о плотном и загадочном бело-сером тумане, о шумном птичьем базаре, о внезапном исчезновении сейнера «Хапуга»…. Когда повествование дошло до череды жестоких и безжалостных штормов, обрушившихся на далёкие Бабьи острова, Воронин невежливо прервал чрезмерно-увлёкшегося рассказчика неожиданным вопросом:

– Толик Иванов, шкипер «Хапуги», он как чувствовал себя перед этим…э-э-э, происшествием? Острый радикулит, часом, его не беспокоил?

– Не знаю, о ком вы говорите. Нашего капитана звали – Волосюк Леонид Климович, – «сделав» удивлённые глаза, ответил Егор, получивший нужную и своевременную информацию от шамана Афонии. – Ошиблись вы, наверное. Перепутали что-то.

– Может, и ошибся. Может, и перепутал. Спорить не буду…. А почему, молодчик, у тебя лицо совсем даже не измождённое и ничуть не похудевшее? Чем ты питался эти два месяца?

– Так, господин капитан…

– Шкипер!

– Так, господин шкипер, Бабьи острова, они богаты на всякую съедобную живность. И яйца птичьи ещё были, и птенцов в гнёздах сидело – без счёта. Про рыбу я уже не говорю. В тамошних ручьях её обычными камнями можно добывать. Подбил и выдавливай питательную икру – из толстого рыбьего пуза – прямо в рот…

– Хорошо, я понял. Подробности не требуются, – брезгливо поморщился Воронин. – Свободен, матрос. Твоя каюта – под номером «шесть». Дверь открыта, постель застелена. По коридору направо, потом налево. Отдыхай, спи. Захочешь кушать – найдёшь кухню. Повар предупреждён…

Вежливо поблагодарив капитана, Егор покинул кают-компанию, нашёл нужную каюту, не раздеваясь, завалился на койку и мысленно признал правоту собственного внутреннего голоса: – «Этот Воронин, безусловно, является ряженым цирковым клоуном. Во-первых, выпить не предложил. Это не по-моряцки. Во-вторых, его странно-нездоровая любовь к эпитету «шкипер». В-третьих, не может прожженный капитан дальнего плавания употреблять – в разговоре с коллегой по ремеслу – такие слова, как «постель» и «кухня». Для этого существуют чёткие термины – «койка» и «камбуз». В-четвёртых…».

Додумать эту мысль до конца он не успел – по причине внезапно-навалившегося сна…

Плавание до Петропавловска-Камчатского прошло спокойно и благостно, то есть, без каких-либо – значимых и незначимых – происшествий. Погода стояла отличная, дул умеренный попутный ветерок, а на Егора никто не обращал ни малейшего внимания. Он без толку слонялся-болтался по верхней палубе, спал в своей каюте, ел на камбузе – в компании молчаливого кока, который оказался вовсе не японцем, а, наоборот, чистокровным бурятом, и никакого отношения – по его же собственным словам – к восточным единоборствам не имел.

«Пой, ласточка, пой!», – мысленно ухмылялся Егор. – «Врун ты, дружок, хотя и сенсей[12]

…. И, вообще, всё как-то не правильно! Почему никто не пристаёт с докучливыми расспросами? Получили соответствующие указания от псевдо капитана танкера? Да, ситуация, так его растак…».

«Генерал Громов» подошёл к Петропавловску около девяти часов утра.

«Очень удобное время!», – решил Егор. – «Если повезёт, то уже вечером-ночью сядем в самолёт и – вжик! Прямо до Москвы. Может быть…».

Сперва над горизонтом поднялся величественный конус вулкана, увенчанный белой шапкой снегов. Потом перед танкером открылся вход в Авачинскую бухту, на одном из берегов которой и располагался город.