Выбор пути

– Кочергой. Он собирался меня ею огреть, – хмуро признался Дарс, – и глаза были такие сумасшедшие… а я ведь воин, Терсия. И с первого взгляда вижу, с каким намерением человек поднимает оружие. А дед всерьёз готов был ударить… вот я его и уронил. И сам не понял как, но когда тренируешься каждый день, тело в какой-то момент начинает действовать самостоятельно, быстрее, чем сообразит разум.

– Это я виновата, – словно очнулась травница, – подожди минутку, пойду успокою его.

– Иди, – вздохнул Дарс, посмотрел, как она торопливо идёт к двери, и с неожиданной даже для себя горечью выдохнул, – меня бы кто захотел успокоить!

– Ольсен? – негромко спросила Кася у трясущейся от ударов двери, подождала и позвала погромче: – Оль! Ты чего это разбушевался?

Удары тотчас прекратились, а ещё через мгновение раздался хрипловатый голос прадеда:

– Открой мне.

– А у тебя всё цело? Ноги не поломал? Голову не разбил?

– Кася! Открой! Всё цело, но этого паршивца я поколочу!

– Сначала сходи за горячим отваром, я есть хочу, и по пути посмотри на себя в зеркало, – совершенно спокойно велела травница, отходя от двери, и села на свое место. – Рассказывай, чем тебя снова обидела эта девчонка?

– Сначала я хотел сказать… Кася, не переживай ты так сильно? Магистры ищут способы поймать этого шамана или на крайний случай обмануть. Морок на кошку надеть или ещё как-то… Все сейчас пытаются что-нибудь придумать, Феодорис сказал, у нас есть ещё несколько дней.

– Я тоже всё время думаю, – вздохнула травница, – но пока не вижу выхода. С этим ребёнком что-то нечисто… нет, не смотри так, сам он совершенно обычный младенец, и маги проверяли, и Веся. Она в него даже фантома своего посадила и приказ особый дала. Кстати… они утром приходили, но Оль их выгнал. Она не обиделась?

– Терсия… – Княжич на несколько мгновений замялся, не зная, как помягче рассказать ей о происходящем в саду, и женщина сразу это заметила.

– Говори как есть, не бойся. Но поторопись, со зла Оль быстро бегает!

– Они сейчас все собрались в саду. Саргенс объявил о решении совета, а Веся с Берестом усыновили всех сирот. И нарядили их как княжон… сейчас там будут разные забавы и поединки…

– Пресветлые духи, – огорчилась травница, – а этот медведь не дал им и слова сказать! Я сейчас ему дверь открою, и мы пойдём в кабинет поговорим, ты только больше не спорь.

– А я и раньше не спорил, – фыркнул Даренс, получил укоризненный взгляд и смолк.

Ну вот, он ещё и виноват! А того, что убегать от вооружённого буяна, даже если это ставший ему родным дед, княжичу противно до глубины души, она догадаться не может?! И вообще, его хоть кто-нибудь понимает, из женщин, разумеется? Вернее, хочет кто-то узнать, что он чувствует или нет? Как-то странно в последнее время повернулась его жизнь, – вздохнул Даренс, – девушки перестали его слушать, открыв рот, и верить любой выдумке и каждому лукавому признанию! И началось это не сегодня и не вчера, не на Южной заставе и даже не в Ставине!

Не прислушиваясь к тихим увещеваниям, которыми встретила мужа Терсия, Даренс перебирал в памяти все последние встречи с девушками и мрачнел всё сильнее. От воспоминания о глупом обожании, светившемся в глазах Траны и Лорны, когда они слушали на заставе клана Ястреба его любезности, свело скулы, как от незрелого крыжовника, а от мелькнувшего перед мысленным взором грубоватого лица Ниренты с мутными от желания коровьими глазами захотелось пойти помыть руки. Хотя и мыл он их с тех пор, как обнимал её, подсовывая соль Ансерта, уже десятки раз.

Выходит, нормальные, умные девушки никогда на него и не смотрели, огорчился Даренс, вспоминая прошлых подружек, ведь все они были лишь себялюбивыми и капризными пустышками и в нём тоже ценили лишь внешнюю красоту да стать, как в породистом жеребце. Выбирая княжича вовсе за не то, чем гордился и считал в себе самым ценным он сам: сметливость, ловкость и выносливость, преданность братьям и умение договариваться с торговцами и оружейниками. Вот Берест отлично знает его достоинства, не зря назначил советником… и Веся тоже больше не смотрит на него с холодной усмешкой.

Куница! Вспыхнула в мозгу яркой молнией догадка: вот с кого всё началось! Именно она первой выказала к нему полнейшее равнодушие, не заметила ни расточаемого обаяния, ни привлекательной внешности! Зато потом спасала, узнав о предвидении Милы, подсказало воспоминание о битве на Хороге, и начавшее разгораться раздражение погасло, словно его залили ведром холодной воды. И вслед за этим воспоминанием на княжича с удручающей ясностью обрушилась простая истина: это не окружающие его девушки изменились, и не жизнь, это изменился он сам. И больше не желает считать, сколько хрустящих воспитанниц Доренеи пишут ему слёзные послания и вышивают крестиком портреты. Теперь он хочет совершенно другого, и нужно как-то объяснить это упрямой девчонке, не желающей даже разговаривать с ним хоть чуточку поласковее… как положено невесте.

– Даренс, идём… – потрепав по плечу, негромко окликнула стоящая рядом травница, и княжич недоуменно огляделся.

– А где дед?