Вычислитель

Странно: он не смолкал. Грохочущий небесный звук не бил с размаху, как обычный гром, он давил сверху, наращивая усилие, вжимая в землю все живое. Кто-то из женщин успел издать испуганное восклицание.

А потом небо с ревом и воем низринулось на землю. И на земле не стало места, где можно спастись.

Кажется, снаружи кричали, но крики людей тонули в страшном реве неба. Жар стал нестерпимым, и в конце концов Иай сам закричал от боли и страха. Слепая Миана тоже вскрикнула и вдруг навалилась сверху, как будто была ровесником и хотела побороть его, подгрести под себя, она не давала ему шевельнуться, а сама все время шевелилась, суетливо и бестолково, рыдая и хрипя…

Прошла вечность, пока все кончилось. Вечность, наполненная болью и страхом.

Извиваясь, как подземный червь, Иай выполз из-под старой Мианы. Он понимал, что она мертва, но отметил это чисто механически, потому что был слишком занят болью собственных ожогов. Все же, несмотря на боль, он удивился: шалаш исчез.

Гудящий вал степного огня уходил прочь швыряя в небо жирный дым. Точно так же он уходил и прежде, много-много раз. Людей спасал ринг, спасали шалаши и ямы. Кто мог подумать, что шалаш не устоит, не спасет людей?

Обугленное тело скорчилось, подтянув колени к подбородку, и Иай не сразу понял, что это долговязый Каар. Сейчас он казался маленьким и жалким. И от него неприятно пахло. Иай поискал Стею и нашел ее. Он нашел Хуума и остальных. Только один из соплеменников, такой же обгоревший, как Каар, слабо шевельнулся, прежде чем замереть окончательно.

Тому, что опустилось с неба прямо в ринг, не было названия. На бескрайней равнине никогда прежде не водились такие звери, к тому же летающие по воздуху. И дышащие огнем.

Дыхание чудовища выжгло ринг изнутри. Большинство шалашей завалилось или рассыпалось, устоял только один, крайний, но как раз он полыхал жарче всех. Языки огня бегали по жердям каркаса, и, шевелясь, как живые, чадно горели бесценные кожи.

А из раскрывшегося брюха чудовища выходили люди. Иай не знал, как выглядят островитяне, но ни на миг не усомнился в том, что это они. Прилетели и все изменили. Мир рухнул. Теперь никогда не будет так, как прежде.

Он не знал, что делать. Островитяне убили соплеменников своим чудовищем, но, может быть, они не хотели убивать? Не жалеют ли они сами о нелепой и страшной случайности? Не хотят ли исправить то, что натворили? Они странные, эти островитяне, о них рассказывают всякое. Кто знает, не умеют ли они оживлять мертвых?

Первый из вышедших, моложавый красивый мужчина в странном серебристом одеянии, покрутил носом и сказал что-то, обращаясь к остальным на сильно исковерканном человеческом языке. Из всей длинной тирады Иай уловил лишь слово «вонь».

Его заметили, но, кажется, не обратили внимания. Мужчина разразился новой тирадой. Ему явно что-то не нравилось. Рядом с ним на обожженной земле тлел клочок кожи от шалаша, и мужчина занес ногу и брезгливо пнул дымящийся клочок.

– Не-е-ет! – дико вскрикнул Иай.

Теперь ему все стало ясно. Он заметался в поисках оружия. Уцелел дротик Хуума, хотя короткое древко частично обуглилось. Зато широкое костяное лезвие, которым одинаково удобно выкопать яму, убить норного зверька и подцепить клубень земной манны, не пострадало совсем. Прежде Иай и думать не смел прикоснуться к оружию вожака. Но Хуум ушел, а собственность ушедших принадлежит уцелевшим и продолжает служить племени.

Даже если от племени остался всего один человек.

Трудно бежать, больно. Все тело пылает. Но он добежит до врагов и сделает то, что должен с ними сделать. Потому что с врагами иначе нельзя. Нет, он не станет метать дротик издали – на бросок просто не хватит сил. Он добежит…

Островитянин выхватил из кармана какой-то небольшой блестящий предмет.

Иай не знал, что это такое. А если бы знал, то все равно не поступил бы иначе. Эти люди оскорбили самое святое – кожу. Они не должны жить. Души ушедших соплеменников звали к отмщению.

Арсений слышал, как позади завизжали женщины, и больше не колебался. Только не надо торопиться. Пусть дикарь сперва замахнется своим копьем. В идеале не мешало бы позволить оцарапать себя, но кто знает этих дикарей – вдруг острие отравлено?..

И так сойдет. Наконец-то удача! Великолепно. Блистательно. Даже не возникло необходимости изобретать опасность – случай представился сам.

До островитянина оставалось два шага, когда Иай словно налетел на стену. Грохота выстрела он не услышал.

Дженкинс упорно избегал встречи. Арсений сам нашел его на пустынном смотровом ярусе. Удаляющаяся сигма Октанта, превратившись в невзрачную желтоватую горошину, уже никого не интересовала. «Атлант» готовился к финальному подпространственному прыжку. К Земле.

– Я слышал, вас можно поздравить? – вяло поинтересовался денди.

– Еще нет, – признался Арсений, отметив, что Дженкинс подчеркнуто перешел на «вы». – Но пассажиры ходатайствуют…