Выгон

Сидней пришвартовывает лодку у разваливающейся пристани Копинсея, рядом с заброшенным фермерским домом. Я ставлю палатку в спальне на верхнем этаже, решив, что лучше спать тут, в тепле, чем снаружи, на ветру. Дом удивительно похож на тот, где я выросла, – оркнейский фермерский дом конца девятнадцатого века, построенный на месте старых имений. История этого острова уходит корнями в железный век; норманны знали Копинсей как Колбейнсей, или остров Колбейна, – возможно, его назвали так в честь какого-то правителя викингов. Отсюда открываются изумительные панорамные виды на океан.

Гроуты и их тринадцать детей были последней семьей на острове. Под разваливающейся лестницей нахожу крючки для одежды с их именами: Бесси, Изобел, Элис, Ева, Этель… В доме всё еще стоят их кровати и другая мебель. Одну из комнат использовали как школьный класс: местный учитель преподавал лишь детям Гроутов да смотрителей маяка. Маяк – единственное, помимо этого дома, обитаемое пространство на острове – стал автоматическим в 1990 году.

Гуляя по заброшенным домам, я представляю детей, занимающихся в классе или играющих на маленьком пляже под навесом прямо у дома. Мне грустно, что здесь теперь никто не живет, но, с другой стороны, очевидно, какой тоскливой могла бы быть эта жизнь. На острове есть необходимый для выживания минимум – это клин земли, обрамленный на северо-востоке высокими утесами и открытый ветру, но просоленная земля прокормит лишь небольшое стадо. Этого недостаточно, чтобы растить тут детей, и в итоге все взрослые разъехались, забрав с собой стареющих родителей. Многие жители Оркни – потомки Гроутов, и сказка о копинсейском домовом – уродливом, но услужливом морском чудище – стала частью местного фольклора. Один фермер пытался убить чудище, но оно вырвалось и пообещало работать на ферме в обмен на разрешение остаться на суше. Домовой больше не хотел жить в море, ему надоело грызть кости утопленников.

Копинсей настолько же уныл, насколько красив. К северу отсюда находится совсем маленький труднодоступный остров, Копинсейский Конь, – скандинавы любили называть маленькие острова в честь животных, – чьи скалы поднимаются прямо из моря. У побережья плавают не меньше полусотни ту́пиков, а еще больше уселось на вершину утеса среди армерии. С вершины утеса открывается один из лучших видов на всем Оркнейском архипелаге: можно скользить взглядом вниз по откосу острова, потом посмотреть на дом, на извивающуюся дамбу, соединяющую три низких островка с Мейнлендом, а затем вверх – на бескрайнее небо.

Примерно до 1914 года смелые и голодные жители Копинсея охотились на морских птиц, гнездящихся на утесах, ради их мяса, яиц и перьев. На оркнейском диалекте это называется «промышлять гагарками». В наши дни птиц ловят лишь для того, чтобы исследовать их. Мы с Джульет и Иваном бродим по утесам и заливам, ищем птиц. Они ловят бакланов удочкой в два с половиной метра длиной, закидывая ее вниз, к гнездам. Иван цепляет птицу своеобразным лассо, поднимает ее и передает Джульет, которая хватает бьющегося и гогочущего баклана и надевает ему на голову мешок. К перышкам на спине аккуратно прикрепляют GPS-локатор, который в течение ближайших нескольких дней будет каждые сто секунд выходить на связь со спутником и сообщать о местонахождении птицы. Баклана быстро выпускают, но на следующей неделе нужно будет опять поймать его, чтобы собрать информацию о том, насколько далеко он улетал в поисках пропитания. Эту информацию добавят в биологические сводки и сообщат морской полиции.

Находясь на маленьком острове одна, я странным образом одновременно как будто на свободе и в заточении. Присаживаясь пописать на краю утеса, с которого открывается вид на Норвегию, я чувствую себя викингом-завоевателем. Год назад я была в реабилитационной клинике в Лондоне. Сейчас я лежу в позе звезды в середине вертолетной площадки, которую построили, чтобы обслуживать маяк. Лежу в тени маяка на необитаемом острове в Северном море, а надо мной летают бонкси – так оркнейцы называют больших поморников. Я иду назад, спускаюсь по холму, ложусь вздремнуть примерно на час в укромном месте у залива. Мне снится, что я морская птица на высокой скале.

Я собиралась обойти весь остров, но птицы вмешались в мои планы, и «кругосветку» пришлось отменить. Бонкси начинают пикировать с обрыва, защищая свои гнезда. Услышав, как одна из птиц со свистом рассекает воздух прямо надо мной, я прикрываю голову руками, пригибаюсь и быстро ретируюсь.