Выйти из боя

— Радисты есть. Связи нет вторые сутки, — пробурчал артиллерист.

— Попробуйте на нашей. Радиста нашего… Смертью храбрых. Да не возитесь. Немцы кофе попьют, действительно бомбануть могут, — намекнула Катрин.

Оба лейтенанта рысью убыли искать радиста.

Катрин тянула ящик в паре с рослым бойцом. Красноармеец поглядывал на нее, но молчал.

— Я тебя возбуждаю или еще чего?

— Комбез у вас…

— Ну да, кровь, — Катрин похлопала по штыку на поясе. — Вчера с немецкими мотоциклистами познакомились. Ничего парни были, приветливые. Там и лежат, суки. А за вид извините. Переодеться не во что.

— Работает? — нетерпеливо спросил Любимов.

— Не могу знать, — пробормотал младший сержант, не поднимая головы. — У нас не такая модель была.

— Да ты чего, Ковальчук? — изумился лейтенант-артиллерист. — У нас такие же аппараты.

— Не включается, — мрачно сказал радист, трогая ручки настройки.

— Позвольте мне посмотреть, товарищ Ковальчук, — вежливо сказал только что подошедший к машине капитан.

Катрин с некоторым изумлением смотрела, как неуклюже капитан лезет в кузов. Кобура болталась на худой заднице, как нечто совершенно противопоказанное этому тощему существу в новенькой форме и сидящей на ушах фуражке. Хрустящая от новизны полевая сумка путалась в коленях. Любимов подхватил капитана под локоть, помог.

— Благодарю, — капитан поправил очки и представился: — Капитан Рац Николай Ефремович. Исполняю обязанности начальника штаба дивизиона, — он отдельно кивнул сидящей на заднем борту Катрин. — В чем дело, товарищ Ковальчук?

— Не надо включать, товарищ капитан, — угрюмо и убежденно заявил младший сержант. — Немец запеленгует в два счета. Пришлет бомбовозы, все погибнем.

— Вы не правы, голубчик, сейчас работает столько радиопередатчиков, вряд ли их все пеленгуют, поэтому логично предположить, что… — укоризненно начал капитан.

— Голубчик?! — взорвался поначалу обомлевший Любимов. — Ты что, сука, тут мудрить вздумал? Думаешь на гауптвахте отсидеться? Видели мы эти гауптвахты. Слазь, я тебя по закону военного времени, — лейтенант без шуток рванул кобуру.

Сержант шарахнулся к борту.

— Э-э, — капитан Рац тоже явно не ожидал такого резкого развития событий.

Любимов стряхнул руку пытающегося его остановить артиллериста, ткнул дуло «нагана» в лицо побледневшему радисту.

— Слазь, с предателями разговор короткий!

— Лейтенант, сейчас каждый человек на счету, — вмешалась в приобретающий катастрофический характер разговор Катрин. — В бою сможет искупить. Я с него глаз не спущу…

Рация заработала.

— Позывные? — хрипло спросил несчастный Ковальчук.

— Я только старые знаю, — поморщился Любимов. — Попробуем?

— Подождите… — сказала Катрин.

… — Ельцин, Горбачев, ножки Буша, Паша Грачев, Герат, Грозный, одноногий Басаев, БМП, Калашников, 9 мая… Николай Андреевич, ответьте. Вызывает ЕГМ… — радист бубнил с профессиональной монотонностью.

Слегка остывший Любимов совещался с офицерами-артиллеристами. Катрин показала ему глазами, чтобы «наган» спрятал. Большая часть машин уже двинулась под защиту рощи. Тягач буксировал туда же уже второе орудие. Один «СТЗ» заводиться не желал, и с него сливали остатки горючего. Верхушки деревьев начали розоветь. Сидя в обнимку с винтовкой, Катрин с тоской думала о том, что те дни в июне были ясными и солнечными. По крайней мере здесь, у Львова.

Николай Андреевич ответил только часа через полтора. Превратившаяся в машину радиосвязи полуторка уже стояла под сенью сосен. Уставший Ковальчук поманил Катрин. Сухой голос майора Васько девушка сразу узнала, но ей пришлось ответить, как имя-отчество Горбачева и сколько Шереметьевых под Москвой. Ответы Васько удовлетворили, и Катрин передала связь лейтенанту Любимову.

Приказ был короток: «Развернуться, замаскироваться. Ждать связных с дальнейшими указаниями».

Катрин охраняла изнуренного предчувствием трибунала Ковальчука и старалась не задремать. Радист бы и сам никуда не делся. Все желающие, включая командира дивизиона, замполита и большую часть офицеров, уже «выводили личный состав». Уменьшившийся на две трети дивизион занял позиции на опушке рощи. Кроме четырех 122-мм орудий, в дивизионе сохранились 25-мм зенитное орудие, счетверенная пулеметная установка и два станковых пулемета. Катрин осознавала, что ей никогда не понять происходящее. Люди, только что готовые бросить все и бежать, окапывались, преувеличенно бодро переговаривались, готовясь к бою.

Катрин взяла Ковальчука, и они принялись зарываться. В саперных работах девушка была не сильна, пришлось слушать опытного младшего сержанта.