Выйти из себя

Одно время в квартире жил огромных размеров мужик, регулярно водивший к себе баб, о чем неизменно докладывали бабушки, несшие свою обычную вахту у подъезда. И все бы ничего, да вот только баб часто было не по одной и выглядели они так живописно, что бабушки часто не находили слов в своем лексиконе для их описания и морщинистые их щеки покрывал давно забытый румянец. Соседи злополучной квартиры, испытывая на себе легендарную звукоизоляцию, а вернее, отсутствие оной, почти каждую ночь становились слушателями похабных спектаклей, по сравнению с которыми знаменитое «Дас ист фантастиш!» теряло былую перчинку и годилось разве что для сексуального воспитания подрастающего поколения. Съехал экстравагантный дядечка способом не менее экстравагантным – его увезла «скорая», а зареванные и чем-то сильно напуганные девицы разбежались еще до того, на ходу вскакивая в короткие юбки и запихивая колготки и нижнее белье в свои ридикюли.

Еще в квартире Демьяныча когда-то обитала целая диаспора то ли таджиков, то ли еще каких-то южан. Подсчитать общую численность проживающих загорелых людей обоих полов и практически всех возрастных категорий не представлялось возможным даже для всё тех же бабушек – они только горестно всплескивали руками, провожая взглядом очередную ватагу, направлявшуюся мимо них. Появлявшийся участковый только разводил руками – с регистрацией у проживающих, как это ни странно, все было в порядке. Да и хитрый Демьяныч сдавал квартиру на законных основаниях, поэтому и тут придраться было не к чему. Но еще до того, как участковый всерьез решил за них взяться, южане исчезли сами. Сделали они это, в отличие от давешнего мужчины, организованно и тихо – никто из соседей вообще ничего не заметил, и произошло это, видимо, ночью. Такой исход разъярил Демьяныча – совсем как знаменитый Исход евреев из Египта – фараона: постояльцы задолжали ему за два месяца. Он тщательно осмотрел свою квартиру и кроме чудовищного бардака, означающего, применительно к особенностям проживания данной категории лиц сравнительный порядок, ничего не обнаружил. Проведя нечто, что было гордо названо «косметическим ремонтом» и жалуясь соседям на стойкий запах, которые оставили в память о себе съехавшие граждане, Демьяныч скоро нашел очередных квартирантов. Ими оказались аж четверо студентов, и жители дома стали с трепетом ждать, как проявят себя они.

Ждать пришлось недолго.

Студенты празднуют не только успешно сданные сессии – это было известно жильцам и до появления четверых обормотов от науки. Всем нормальным людям хочется праздника и повод для него всегда можно найти (и в этом искусстве поднаторел более других народов именно русский человек). В этом деле также важно знать меру, хоть и известно, что мера эта у всех своя. У студентов, поселившихся на квартире у Демьяныча, чувство меры если и не отсутствовало полностью, то было основательно подпорчено. Начинали они, по правде сказать, не сразу, робко и вроде бы даже стеснительно. Однако это быстро прошло.

Что именно они отмечали, установить было невозможно – таких праздников нет ни в одном календаре, да и в научных кругах, по всей вероятности, никаких сведений по этому поводу не имелось. Помехой для очередного праздника не являлось ничто. Праздновали не менее чем раз в неделю, а то и чаще. Веселились как вечером, так и утром, и днем, и – было дело – даже ночью. День недели тоже значения не имел. Сценарий праздников никогда не менялся. Сперва количество народа в квартире смело утраивалось, обильно разбавляясь женским полом. От начала и до конца веселье сопровождалось оглушительной музыкой. Если музыка прерывалась, то ее сменяли нетрезвые голоса, с упоением оравшие слова только что звучавших песен. Когда голоса слабели, превращаясь из дурных и хриплых в омерзительные и осипшие, музыка возобновлялась с прежней, а то и большей силой. На некотором этапе из окон на траву под окнами летели опорожненные горячими гло́тками бутылки и банки. Случалось, вниз летели отслужившие свое презервативы, уныло повисая на ветках деревьев, а один раз из окна выпорхнула увесистая книга, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся «Введением в психологию» и ее полет сопровождался криком: «Ни х… ты не понимаешь в людях!». Матерились квартиранты Демьяныча почему-то редко, но очень неумело и однообразно, навевая скуку на знаменитого местного матерщинника слесаря Игната, который, сидя как-то во время очередного «зажигалова» на лавочке во дворе, зевнул и пробормотал:

– Сопляки… Слушать стыдно, честное слово!..