Выход А

– Подруга оставила, – промямлила Жозефина. – Уехала в командировку. Ну, попросила присмотреть. А что?

И посмотрела на меня с вызовом – как типичная лгунья. Вот этого я уже не могла не заметить. Удивилась, вслушалась в ее слова, немного подумала, повспоминала.

А потом догадалась.

Господи, как же мне за эти дни надоело догадываться! Как утомил меня этот дешевый детектив. Как вы, люди, меня разочаровали. И вы, и ваши милые бывшие жены, и рыжие профессора с ямочкой на подбородке, и теперь – засекреченные хозяева ушастых суицидников.

Да, я уже слышала от кого-то историю о прыгающем с дивана кролике. Но мне ох как не хотелось складывать безумный пазл.

Я затряслась от гнева и от холода, вышла-то в тапочках и майке, а февральская оттепель – это еще не настоящая оттепель. Посмотрела грустно на Жозефину и спросила ее:

– Ты спишь с Антоном, да?

И она привычно ссутулилась, поджала губы. Фирменные оттопыренные уши покраснели. Это явно не было «нет».

– Из всех людей мира, – качала я головой. – Из всех!

Она молчала. Кролик в переноске затих.

– Из всех людей мира, – повторила я, – ты выбрала единственного человека, которого я любила. А теперь ты не высыпаешься, а он по ошибке присылает мне свой голый торс. Хорошо, что только торс. Видимо, сестры Козлюк у него рядом в списке контактов. Прямо-таки подряд идут, одна за другой.

Она ни слова не проронила, но малиновыми вслед за ушами стали щеки.

– Скажи, это из-за той истории с моей мамой и твоим папой? Ты до сих пор на меня обижена? Мы вроде подружились, все хорошо, но где-то на задворках гулял твой внутренний гопник и мечтал уделать меня за то, что прошлась по вашему двору?

Зловещая тишина.

– Я ведь сама вас в Новый год положила на одну тахту. Мне казалось, ты любишь женщин. И не любишь чужих мужчин. С Борей ты, значит, целоваться не можешь, зато можешь с Антоном. Здесь, в моей квартире. Я и подумать не могла…

И тут Жозефина выпрямилась и заговорила незнакомым тоном:

– Да. Все, как всегда, вертится вокруг тебя. Антонина Козлюк, центр мира. Положила на тахту и подумать не могла. Подумать не могла, что два одиноких человека могут друг другу понравиться. Они же тебе принадлежат, как крепостные. Без твоего разрешения никак нельзя им соприкоснуться рукавами. А если уж соприкоснулись, то тебе назло. Из великой кровной мести.

Я стояла, ошарашенная, не ожидала отпора – она же была и, как мне казалось, чувствовала себя виноватой.

– Да, – продолжала Жозефина. – Я выбрала человека, которого ты любила. Любила сто лет назад. А потом разлюбила. И начала роман с прекрасным Гошей.

– Если бы ты знала… – начала я.

– Не хочу знать, – перебила она. – Мне казалось, все честно. У тебя Гоша, Антон классный, я симпатичная – да, представь, я считаю себя красивой и люблю флирт и разных людей, независимо от пола. Мы не собирались ничего продолжать после Нового года, но продолжили. Он нашел работу на телевидении, кстати. И я, в отличие от тебя, за него рада. Ну и последнее: я хотела тебе сразу рассказать, поделиться как с сестрой. Но хорошо, что не стала – видимо, в глубине души понимала, что ты адская собственница и не делишься игрушками.

С этими словами она сунула мне переноску с кроликом – тоже будто игрушку вернула, и пошла от подъезда к своей машине.

Видимо, на свадьбу я поеду без сестры Ж. И жить дальше тоже буду без нее. От правды, которую мы высказали друг другу за эти десять минут, проломились бы и более долгие и прочные отношения.

В кино обиженный человек стремительно убегает и не дает никому себя остановить или образумить. Жозефина ковыляла очень медленно – будто в неудобных сапогах. У меня была сотня шансов ее вернуть и сказать что-нибудь правильное. Но я ничего так и не придумала.

Кролик истерично забился в своей клетке, и мы, чтобы не замерзнуть окончательно, пошли домой.

– А где тетя Ж.? – спросил Кузя и с надеждой покосился на сумку с кроликом: может, Жозефина в него превратилась.

– Уехала, – коротко объяснила я, все еще оглушенная и не способная ничего выдумывать. – Держи кролика.

Кузя послушно взял переноску и побрел с ней в свою комнату.

Через пять минут прибежал и сказал, что кролик нюхает гвозди, а это, наверное, опасно. Началось.

– Откуда у тебя в комнате гвозди? – простонала я.

– Да я и не знал, что они есть. Это он их нашел, целую коробку, – оправдывался мой ребенок, которому совершенно не за что было оправдываться.

Пришел Сергей Подоляк, сказал, что Горан спит, Таня спит, а у Илюхи поднимается температура. Господи, ну он же только час назад пришел, когда успел заразиться!

В прихожей суетилась и не попадала в тапки Марина Подоляк – она наконец-то купила все нужные лекарства и очень собой гордилась.

– Ты, случайно, не умеешь ухаживать за кроликами-самоубийцами? – спросила я ее, принимая пакет с таблетками и сиропами. – У нас тут задача усложнилась.

– За обычными кроликами умею! – обрадовалась Марина. – А характер – это нюансы.

И пошла в Кузину комнату отбирать у кролика гвозди, пистолеты, веревки, мыло и снотворное.