Выхода нет

Разговор провела детектив-констебль В. Эверетт.

В.Э.: Мне очень жаль, миссис Гиффорд, что приходится вновь вас беспокоить. Я понимаю, в каком состоянии вы сейчас находитесь…

Л.Г.: Не знаю, что бы я делала без Грега. Никак не могу все это осмыслить. К этому же невозможно подготовиться, правда? К тому, что будешь присутствовать на похоронах собственного ребенка. Я уже не говорю о внуках… Вы с Грегом хотите погово- рить?

Э.В.: Знаете, честно сказать, я надеялась застать вас одну. Знаю, как вам сейчас тяжело говорить об этом, но большинство дочерей делятся своими секретами с мамами…

Л.Г.: Простите, я не понимаю, о чем вы.

Э.В.: Семейная жизнь вашей дочери была счастливой? Некоторые слова, ваши и вашего мужа, заставили меня задуматься, не было ли в ней сложностей…

Л.Г.: Не больше, чем в жизни других людей. Майкл был очень любящим супругом и отличным отцом. Понимаю, что, когда мы говорили с вами раньше, Грег был немного резок, но вы же знаете, как могут вести себя отцы, когда дело касается их «маленьких девочек»…

В.Э.: А Саманта никогда не упоминала ничего, что могло бы свидетельствовать о том, что Майкл… простите меня, мне тяжело спрашивать вас об этом…

Л.Г.: Оскорблял ее? Бил? Вы это имеете в виду? Ни словечка – а откуда у вас взялись подобные мысли?

В.Э.: Честное слово, миссис Эверетт, я не хотела вас расстраивать… Но домашнее насилие – это не единственное, что может указывать на проблемы в семье. Как вы считаете, может быть, Майкл был излишне деспотичным? Саманта не упоминала о том, что он диктует ей, как она должна себя вести?

Л.Г.: Конечно, нет. Вы, ребята, все одним миром мазаны – всюду суете свой нос в поисках несуществующих проблем.

В.Э.: Мистер Эсмонд все еще не объявился, миссис Гиффорд. Мы просто пытаемся исключить его из нашего списка подозревае-мых – уверена, что вы нас поймете…

Л.Г.: Нет, я вас не понимаю. Почему бы вам всерьез не заняться поисками того, кто все это совершил? Вот что я хотела бы знать. Моя дочь мертва, мои внуки мертвы – а вы все еще не знаете, кто за это в ответе…

В.Э.: Миссис Гиффорд…

Линия разъединяется

* * *

Когда Гис паркуется на Саути-роуд, вокруг никого нет, за исключением пожилого мужчины в твидовом пальто, идущего мимо, и женщины, толкающей перед собой коляску с крохотным блондинистым мальчиком. На нем бейсболка с надписью «Антигерой» на лбу. Должно быть, он одного возраста с Захарией Эсмондом. На улице моросит дождь, и я поднимаю воротник куртки, пока тащусь по щебенке вслед за Гислингхэмом. Дом выглядит еще хуже, чем в последний раз, когда я здесь был. Теперь все окна в темных потеках и похожи на глаза плачущего клоуна. В горле ощущается влажная сажа.

Через горы мусора к нам пробирается Ригби. Каждый его шаг сопровождается хрустом щебенки.

– Простите, что вытащил вас сюда, но, думаю, вы меня еще благодарить будете. – Он протягивает нам каски. – Без этого на площадку нельзя. – Ригби ждет, пока мы их наденем. – Прошу сюда…

Пройти в здание можно только через задний вход, и мы пробираемся в гостиную по полу, засыпанному пеплом, мусором и кусками штукатурки. То здесь, то там видны куски брезента, которыми они закрыли те последние секции, которые еще не успели разобрать. Ригби останавливается и нагибается, указывая на какие- то следы на обуглившихся досках.

– Видите? Эти пятна. Если знаешь, что искать, то их можно увидеть повсюду. Это место было просто залито им.

– Бензином? – уточняет Гислингхэм, делая пометки в блокноте.

– Почти наверняка. – Ригби кивает. – Мы послали образцы в лабораторию, чтобы проверить, не соответствует ли он тому, что в сенокосилке. Емкость мы тоже нашли. Сомневаюсь, чтобы на ней остались какие-нибудь следы, особенно принимая во внимание ее теперешнее состояние, но попробовать все равно стоит. – Пожарный выпрямляется. – Судя по пятнам, поджигатель сначала стоял в центре комнаты, а потом стал пятиться к двери, поливая бензином направо и налево. – Ригби пытается изобразить, как он это делал, и машет руками из стороны в сторону, отступая назад. – А вот здесь он остановился.

– А это откуда известно? – Гис хмурится.

Ригби рукой указывает на брезент у ног, а потом нагибается и поднимает его. Под ним видна тяжелая балка и то, что осталось от зеркала в викторианском стиле, стекло которого все еще поблескивает сквозь слой сажи. На меня смотрит мое изображение, разбитое на десятки фрагментов.

Но это не единственное лицо, которое я вижу.

* * *