Выхода нет

В.: Но, как ученый, я спрашиваю себя, каковы мои обязательства перед моими соплеменниками?

У.Г.: Да никаких… Уж извини. Все, что тебя интересует как ученого, это самореализация, Нобелевская премия как конечная цель и власть. Я прошу прощения. Лично тебя, возможно, и не интересуют такие вещи. Вот и все. Я поддерживаю такого рода стремление. Конечно, вы, ученые, сделали возможными все эти технологии, обеспечивающие комфорт, и в этом смысле я, как и все те, кто наслаждается достижениями современной техники, действительно в долгу перед вами. Я не хочу возвращаться во времена прялки и телеги. Это было бы слишком глупо, слишком абсурдно. Чистая наука – это не что иное, как умозрительное построение. Ученые без конца обсуждают формулы и представляют нам какие-то уравнения. Но я ничуть не обманываюсь по поводу «марша прогресса» и всей этой чуши. Первый мой перелет в США, состоявшийся в тридцатых годах, длился больше суток; нам приходилось везде останавливаться. Позднее тот же самый перелет занял восемнадцать часов, потом шесть часов, потом три и т. д. А если сверхзвуковые самолеты будут доступны на коммерческой основе, мы сможем совершать этот перелет за полтора часа.

Хорошо, это прогресс. Но та же самая технология, что обеспечивает быстрые международные перелеты, создает все более разрушительные самолеты-истребители. Сколько таких самолетов мы используем для более быстрого и комфортного перелета из одного пункта в другой? И насколько больше самолетов мы используем для того, чтобы уничтожать жизнь и материальные блага? Это вы называете прогрессом? Я не знаю. По мере того как удобства возрастают, мы все больше зависим от них и не хотим отказываться от того, что имеем.

В определенных рамках я могу назвать это прогрессом. Я теперь живу в комнате с кондиционером. Мой дед использовал слугу, который сидел на солнцепеке и тянул пункха, а еще раньше мы пользовались веером из пальмовых листьев. Оказываясь во все более и более комфортной обстановке, мы не хотим ни от чего отказываться.

В.: Но, конечно, некоторые имеют слишком много, и им следует отказаться от каких-то…

У.Г.: Почему ты ожидаешь, что другие откажутся от всего, что у них есть? Вон тот бедняк не готов отказаться от своей крошечной лачуги, а ты ожидаешь, что все богачи откажутся от их особняков. Нет, они и не подумают сделать это. Они будут драться до последнего вздоха, защищая то, что у них есть, и угробят себя в ходе этого. Это неизбежно. Что делают дикие животные? Сначала они пытаются убежать, а потом дерутся, пока не убьют друг друга.

В.: Сэр, я бы хотел задать вам два связанных вопроса…

У.Г.: А я бессвязный и несвязанный…

В.: Я осуществлю связь… У.Г.:

Ладно. В любом случае я могу высказаться только с твоей помощью. Ты средство моего самовыражения.

В.: Меня интересует, почему мы стремимся к знанию. Ради самого знания, или ради человечества, или по какой-то другой причине? У.Г.: Власть!