Выкуп инопланетного дикаря

Конечно, София — Мать. Но сейчас это не кажется таким уж важным. Главное, что она женщина, которую я люблю. И я хочу, чтобы она любила меня. И если она не… ну, тогда я должен принять это. Любой воин должен принять неблагоприятную судьбу, когда сделал все возможное, чтобы избежать этого. И я с ней связался. Даже не раз. Я должен быть доволен.

С моего меча капает кровью ирокса. К настоящему времени я убил почти сотню монстров. Мои мышцы болят, и я тяжело дышу. Но я могу убить еще несколько.

Я хотел охранять Софию, позволив ей найти своих друзей. Я не хотел, чтобы она знала, что я помог ей безопасно добраться. Это в некотором роде преуменьшило бы ее храбрость. Она сделала свой выбор, когда сбежала из деревни. Это был такой смелый поступок, что мое сердце, казалось, воспарило, и в то же время разбилось на куски. Если бы я предложил сопровождать ее, то Софии пришлось бы делать такой же выбор еще много раз. Это было бы несправедливо по отношению к ней.

Я намеревался доставить ее в безопасности на Буну, а затем вернуться в деревню, чтобы предаться суду совета и неизбежной смерти, которая последует за этим. Но когда я увидел стаю нападающих ироксов, мне пришлось пересечь границу запретной Буны и защитить мою любовь. После этого деревня не примет меня обратно. Я не буду лгать, чтобы сохранить свой статус. Я бросил им вызов и ступил на Буну. Оба преступления наказываются смертью. Я предпочел верность Софии, нежели племени. Сейчас я преступник. Но это был правильный выбор. Я не сожалею ни о чем.

Меч танцует в моей руке. Я мокрый от холодной и липкой крови ироксов. И моей собственной. Я быстро устаю. Я убил много ироксов, но они становятся более осторожными. Думаю, что смогу прогнать их, если проживу так долго. Я сражаюсь героически, но у меня много травм и я не чувствую своих рук.

Я вижу, что круглый контейнер, в котором живут друзья Софии, тоже подвергается нападению. Я могу только надеяться, что он продержится.

Мир сжимается вокруг меня, и я больше не слышу ужасных криков ироксов.

Я усмехаюсь в небо. Я нашел Мать. А потом я помогал ей как мог. Предки будут приветствовать меня. Я буду Предком и останусь здесь, на Буне. Я буду защищать Софию и вести ее как дух.

И я решаю со злым весельем, что буду преследовать шамана. После того, как умру, у него не будет ни минуты покоя. Его идея заставить друзей Софии стать рабами для размножения племени — худшая и самая бесчестна ерунда, которую я слышал. Но было это слишком соблазнительное предложение, чтобы совет племени отверг его. Шаман знал, что обращается к старикам, которые приближаются к концу своей жизни, не узнав объятий женщины. И теперь у них внезапно появляется возможность свободно ими обладать.

Я бросаю меч в еще одного ирокса. Не помню, что бы лезвие когда-то было таким тяжелым. Я принимаю это. Мне недолго осталось жить. Ироксы явно теряют свой дух, чтобы сражаться, еще немного и они отступят.

Меч выпадает из мое руки, и когда я опускаюсь на колени, чтобы поднять его, у меня нет сил встать.

Я снова улыбаюсь. Так умирает воин. София увидит, что это правильно.

Я облизываю губы. Никто их не услышит, но у каждого воина должны быть последние слова. И мои будут простыми.

— София, — шепчу я, убедившись, что ее чужое имя звучит правильно. — Кра тун катех.

Глава 28

София

Я шиплю и с проклятиями пытаюсь добраться до кнопки на двери. Я должна помочь ему!

Но девочки удерживают меня, пока я не успокаиваюсь.

— Ты ничего не можешь сделать, — говорит кто-то из них мне на ухо.

— У нас нет оружия. Что ты будешь делать, когда доберешься до него?

Я понимаю, что они правы, и глубоко вздыхаю, стараясь не удариться в панику. Болезненные рыдания вырываются из моей груди, и весь мир наполняется безнадежным отчаянием.

Тем не менее я замечаю, что девушки отвлечены чем-то другим.

— Боже, это он? Это ее парень?

— Черт, а он горячий!

— Они все похожи на него?

— Он отрубил ему голову одним ударом. Я никогда не видела, чтобы кто-то прыгал так высоко!

Да, другие девушки тоже оценили Джекзена.

Мне остается только покачать головой. Остальные члены племени определенно не такие, как он. Ни капельки. Никто не похож на него. Во всей вселенной.

Я слышу визг от не-птеродактилей снаружи и зажимаю руками уши.

В этот момент «консервная банка» сотрясается от такого сильного удара, что Кэролин теряет равновесие и падает на задницу. Мы смотрим друг на друга.

— Какого черта?

Потом еще один удар и еще. И я понимаю, что стены нашего убежища помяты снаружи. Вмятины вдавлены внутрь. Они большие и заостренные, как клювы не-птеродактилей.

— Они пытаются проникнуть внутрь! — шепчет кто-то.

— Черт, это чудо, если она выдержит.

Мы садимся на пол и обнимаем друг друга, глядя в потолок, где появляется все больше и больше вмятин от сильных ударов. Это как быть в огромном барабане, когда кто-то бросает в него большие камни.

— Пушка пуста, — беззвучно шепчу я.

— У нас есть копья?

— Только это, — Аврора протягивает палку размером с кий. — Но я думаю, что это лучше, чем ничего.