Выпуск 2. Пьесы для небогатых театров

АСЯ. Верю. Такие, как ты, и украсть-то толком не могут. Но сидят в основном такие. Все это ты на суде кричать будешь, но я туда не хожу. У меня нет времени туда ходить. У меня другие проблемы. Мне самой от них кричать хочется.

АНДРЕЙ. Я могу вам чем-то помочь?

АСЯ. Горячо.

АНДРЕЙ. Но чем? Вы хоть намекните.

АСЯ. Кто из нас с медалью школу кончил?

АНДРЕЙ. Вам нужны деньги?

АСЯ. Логично.

АНДРЕЙ. Но у меня их нет. Я такой, как все. Я научный сотрудник.

АСЯ. Князев, упустить шанс — это самое худшее в жизни. И потом, если просит женщина, это просит Бог. В Бога веришь?

АНДРЕЙ. Мне бы не хотелось обсуждать этот вопрос с вами.

АСЯ. А я верю. Вот чего тебе здесь не хватает?

АНДРЕЙ. Для полного счастья? Лампы, словаря русско-английского, бумаги, машинки пишущей.

АСЯ. Жалобы в ООН строчить будешь?

АНДРЕЙ. Мне монографию надо закончить.

АСЯ. А персональный компьютер тебе не нужен?

АНДРЕЙ. Слова-то какие знаете.

АСЯ. Это я пошутила. Все можно, что сказал. И продуктов подкину. Икры не обещаю, но сытым будешь.

АНДРЕЙ. И сколько все это будет стоить? ( Ася показывает два пальца.) Двести тысяч? Два миллиона? Но помилуйте, у меня этого нет.

АСЯ. Это твои проблемы. Ты сегодня хорошо спал?

АНДРЕЙ. Да.

АСЯ. И, между прочим, храпел, как паровоз. На месте твоей жены я бы тебя придушила. К тебе никто не приставал. А ведь может быть ой как иначе! Ты хочешь работать, ты хочешь хорошо есть. Ты ведь хочешь этого?

АНДРЕЙ. Да.

АСЯ. Плати. Бесплатный только сыр в мышеловке.

АНДРЕЙ

. Вы меня просто шантажируете.

АСЯ. Просто. Князев, это ведь я с тобой по-хорошему. Придут другие с другими словами и другими ценами. По слухам, так ты у нас Корейко! Все отдашь, лишь бы их больше не видеть. Поверь мне, голубчик, уж я здесь всякого насмотрелась. Решайся, будь мужчиной. Ну?

АНДРЕЙ. А что я здесь могу решить?

АСЯ. Давай телефон.

АНДРЕЙ. Чей?

АСЯ. Мамы, папы, дяди, тети! Давай рожай, сейчас смена придет. И что-нибудь интимное, чтобы поверили.

АНДРЕЙ. У меня нет никого.

АСЯ. Что, и жены нет? Вот она, медаль-то. Небось, будильничек только на полшестого заводится, а?

АНДРЕЙ. Мы с ней не разведены, но у меня нет морального права просить у нее деньги.

АСЯ. Но хоть кто-нибудь у тебя есть, хоть одна живая душа?

АНДРЕЙ. Кот был. Записывайте.

АСЯ. Я запомню.

АНДРЕЙ. Петербург, Политехническая двадцать шесть, квартира три. Телефон двести сорок семь, девяносто один, двадцать семь. Гусаков Сергей. Приятель. Он не откажет.

АСЯ. Что-нибудь, известное вам двоим. Ну, пароль.

АНДРЕЙ. Скажите: Ирочка Нелюбова.

АСЯ. Он поймет?

АНДРЕЙ. Да. Он у меня ее увел.

АСЯ. И здесь тебя нажгли. Годится. Ну вот, Князев, а ты боялся. Бесплатный совет дам — никому здесь не верь, никого не бойся и ни о чем никого не проси.

АНДРЕЙ. Понял.

АСЯ. Ты мне импонируешь, Князев, я над тобой шефство беру, а это здесь дорогого стоит.

АНДРЕЙ. Спасибо. Постараюсь оправдать ваше доверие.

АСЯ. Умойся, Князев. И наведи в камере образцовый порядочек. Си ю лэйта!

Ася выходит из камеры, закрывает дверь и кричит, идя по коридору: «Подъем! Подъем, сукины дети! Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля! Просыпается с рассветом вся Советская земля!..»

Картина третья

В камере появилось все, о чем просил Андрей: уютно светит настольная лампа, стоит пишущая машинка, стакан с чаем. За столом, укутавшись в одеяло, сидит Андрей. Он работает — стучит на машинке, курит, пьет чай. Ему хорошо.

АСЯ

( из-за двери). Князев, помоги!

Андрей подходит к двери. Дверь открывается, входит Ася. Она тащит медицинскую ширму и полиэтиленовый пакет.

АСЯ. Ставь ее у койки.

АНДРЕЙ. Это мне?

АСЯ. Мне. Ставь сюда. ( Загораживает ширмой вторую койку). Иди, иди. Работай. Я тут побуду. ( Андрей садится за стол, закуривает). Князев, не кури, прошу тебя, как человека. ( Раздевается за ширмой).

АНДРЕЙ. Извините, заработался.

АСЯ. Забыл, что я женщина.

АНДРЕЙ. Нет, я помню хорошо, что вы женщина. Я только подзабыл, что я мужчина. Извините, а что вы там делаете?

АСЯ. Я полежу тут у тебя пару часиков. Плохо себя чувствую. Не помешаю?

АНДРЕЙ. Ну что вы! Я столько дней тут один. Меня все забыли. Это уже надоедает. А что, извините, с вами?