Высадка в Нормандии

Англичане далеко не были уверены, что убийство Гитлера может принести им пользу. Его руководство войсками, начиная со Сталинградской битвы, было для вермахта катастрофическим. За полтора месяца до дня «Д» командование 21-й армейской группы так оценивало положение: «Чем дольше Гитлер будет оставаться у власти, тем лучшие шансы на победу будут у союзников». Однако в июне произошли некоторые изменения. Как сообщили Черчиллю, «начальники штабов пришли к единодушному выводу, что, с чисто военной точки зрения, сохранение Гитлера у руля германской стратегии можно считать преимуществом, принимая во внимание его многочисленные просчеты, но если смотреть на вещи шире, его следует устранить как можно скорее». Отдел спецопераций воспринял это как зеленый свет для начала операции «Фоксли», его собственного плана покушения на Гитлера. Идея заключалась в том, чтобы устроить засаду в районе Бергхофа, но всерьез эта операция так и не разрабатывалась. В любом случае после отбытия из Берхтесгадена Гитлер туда больше не вернулся. Что еще важнее, Черчилль пришел к выводу, что Германию необходимо окончательно разбить на поле боя. Перемирие, подписанное в ноябре 1918 г., и последовавший за этим провал попыток оккупировать Германию позволили возникнуть мифу об ударе в спину, популярному среди националистов и фашистов. Они убедили себя в том, что немецкую армию предали революционеры и евреи.

В 1943 г. Сталин также отказался от планов убить Гитлера, хотя и по другим причинам[217]. После Сталинграда Советскому Союзу больше не угрожало поражение, и теперь Сталин стал опасаться, что в случае устранения Гитлера западные союзники могут не устоять перед соблазном заключить с Германией сепаратный мир. Нет абсолютно никаких доказательств того, что подобные планы рассматривались, но чем ближе к концу войны, тем упорнее Сталин, привыкший считать других не глупее себя, возвращался к мысли, что американская промышленность способна перевооружить вермахт и тем помешать победному наступлению Красной армии. В действительности Черчилль и Рузвельт неуклонно сохраняли верность принципу принуждения Германии к полной и безоговорочной капитуляции[218]

.

Штауффенберга, Трескова и большинство их единомышленников можно считать политически наивными из-за надежд на то, что Англия и США пойдут на переговоры после смерти Гитлера. Планы и ход подготовки переворота отличались удивительным непрофессионализмом для людей с их опытом работы в Генштабе. Некоторые искренне восхищались Гитлером, пока жизнь не убедила их в полной преступности его режима. Однако нельзя усомниться в их мужестве и самопожертвовании. Они мечтали хоть как-то сохранить идеализированный образ Германии, возвышенную и не столь националистическую версию кайзеровской Германии, какой она была до 1914 г. Они могли надеяться и сохранить свои фамильные поместья, которые потеряли бы в случае вступления в Германию советских войск, хотя, вероятно, понимали, что для этого уже слишком поздно. Но прежде всего ими двигало чувство долга. Они понимали, что попытка переворота не получит серьезной поддержки населения, так что их самих и их родственников предателями будут считать все немцы, а не только гестаповцы. Шансы на успех были весьма зыбкими. Но, как говорил Штауффенберг, «раз генералы до сих пор ничего не добились, пришло время полковников». Их долгом было попытаться сохранить честь Германии и немецкую армию, даже если потом и возникнет очередная легенда об ударе в спину.

Во время допроса офицерами разведки союзников в конце войны генерал Вальтер Варлимонт описал события 20 июля в Восточной Пруссии. Дневное совещание по текущим вопросам, как обычно, проходило в большом деревянном павильоне. Около 12:30 вошел Гитлер. В помещении почти не было мебели, не считая стульев и громадного дубового стола, занимавшего почти все свободное место. Присутствовали, в числе других, фельдмаршал Кейтель, генерал-полковник Йодль, генерал Варлимонт, генерал Буле, группенфюрер СС Фегелейн, а также адъютанты Гитлера: генерал Шмундт, адмирал фон Путткамер и подполковник фон Белов.

Генерал Хойзингер, представитель Генштаба сухопутных войск, начал свой доклад, когда вошел Штауффенберг, начальник штаба Резервной армии. По словам Варлимонта, Штауффенберг нес «поразительно большой портфель», который поставил под дубовый стол недалеко от Гитлера, сидевшего спиной к двери. В разгар доклада никто не обратил внимания на то, что Штауффенберг покинул павильон всего через несколько минут[219]

.

В 12:50 «внезапно произошел ужасающий взрыв, который, казалось, наполнил всю комнату пылью, дымом и пламенем и расшвырял все в разные стороны». Когда Варлимонт пришел в себя, он увидел, что Гитлер «выходит из павильона, поддерживаемый несколькими участниками совещания». Жертв почти не было, потому что взрывная волна рассеялась сквозь окна и тонкие стены. Гитлера спасло то, что Штауффенберг не сумел подготовить вторую бомбу, а еще выручила ножка массивного стола, оказавшаяся во время взрыва между портфелем и креслом фюрера.