Выше головы! (CИ)

Я помнил проблему соперничества нового и старого киноклуба — надлежало ограничить конфликт «сценой» и не допустить открытой ссоры, хотя оба режиссёра очень хотели сцепиться. Пусть лучше соревнуются в итоговых оценках! К этому и шло: последний раз, когда я касался этой темы, обе команды готовились к съёмкам, и, к счастью, это должны были быть очень разные истории. Даже по времени разные: почти театральная постановка с сюжетом из Сумрачного периода и нечто злободневное у новичков. Точнее, у гостей: съёмочная группа, которая прибыла на «Тильду» в последний сеанс СубПортации, вряд ли бы задержались здесь надолго. Они останавливались на каждой станции по 2–3 года, снимали фильм — и летели дальше.

Верховодил ими Гомер Одуэн — звезда, признанный талант и, как теперь оказалось, вдобавок ещё и вор. Я сразу узнал его, когда просматривал запись камилла. Ироничная ухмылка на пол-лица, острый нос, широкие брови — маска Мефистофеля! Ну, и конечно рыжие кудряшки, похожие на мочалку. Он так ловко залез в тележку (как раз в разгар спора, когда никто не смотрел в сторону Р-ДХ2-13405-1), что я захотел проверить его дело. «Не похоже на дебют!»

— Ты взял мою вещь, — твёрдо произнёс я. — Верни.

— А разве у тебя есть свои вещи? — деланно удивился режиссёр. — Ты же андроид!

Моим щекам стало горячо. Я вспомнил, как прибыл на станцию — практически, голый, без вещей, без всего, что связывало с близкими людьми. Без права на простой памятный снимок… Я открыл рот, чтобы высказать то, что думаю по этому поводу, и ощутил странную дрожь в кулаках (так вот что было у Рейнера, когда он нападал!), а потом вдруг успокоился. Абсолютно!

— Ты взял мою вещь, — повторил я, не повышая голоса. — Не моя работа учить тебя, как правильно поступать. Могу только дать совет: смени профессию! Люди твоей специализации нуждаются в общественном одобрении. А когда эта история выйдет наружу… — я усмехнулся. — Будет невесело!

— Да, конечно, — режиссёр протянул мне лив-фотографию, которую он прятал за спиной. — Прошу прощения.

Я пожал плечами, забирая свою «собственность»:

— Да мне-то что! Ты себе больше навредил!

— Я прошу не придавать огласке то, что случилось между нами, — попросил режиссёр. — Я объясню.

— То есть, оправдаешься?

Он потупился — я не был уверен, насколько это искренне.

— У меня две причины, — сказал он. — Может, присядем?

— Нет, я лучше постою.

— Хорошо… В общем, было две причины поступить так. Это не оправдание — чтоб ты понимал. Первая — это любопытство. Когда я увидел рамку, то сразу понял, что это. А я немного ревную к таким вещам…

— Каким?

— К ливу. Моё первое направление! Я их регулярно делаю. Вот недавно выполнял заказ Фарида Эспина.

— Так это ты? — я покачал головой, удивлённый. — Не знал… И кто платил? Это должно стоить порядочно бонусов!

— Я хотел сделать за так, но камрад Зотов и его друзья не позволили. В общем, мне хотелось посмотреть, кто ещё этим занимается, и как хорошо получилось. Но не это главное.

— А что?

— Мне нужно было, чтобы ты пришёл и выслушал меня. Я посылал тебе приглашение, но сильно сомневаюсь, что ты бы откликнулся! А такие вещи я предпочитаю объяснять лично. Мы собираемся снимать фильм про твоих братьев и профессора Хофнера. И нам бы не помешала твоя консультация. Ты был непосредственным участником, хорошо знал их — каждого. Но ты, конечно, можешь отказаться.

Я посмотрел ему в глаза, ожидая увидеть признаки шутки или провокации. Но он спокойно выдержал мой взгляд. Он действительно собирался снимать про это!

— «Тёплые руки», — сказал он, как будто это был пароль. — Наша последняя вещь.

И я вспомнил: так назывался художественный фильм о восстании «бэшек». Но не на Кальвисе — на некой условной станции. Картина вышла в 190-м, и мы раз пять посмотрели её с ребятами. Режиссёра я не запомнил, а вот лица актёров — да. И песню в финале: «Ich glaube, dass wir weiter leben werden». «Я верю, что мы будем жить дальше».

— Так это ты снял?

— Да. Мы. Мы всегда снимаем о самом важном, — не без гордости произнёс Одуэн, как будто это была строчка из интервью.

— А. Понятно. Кстати, хороший фильм. Мне понравился! Но тогда я не понимаю, почему Проф-Хофф… Профессор Хофнер и остальные? С чего ты взял, что они будут важными? Здесь — может быть, но вы же не для одной станции снимаете!

Он снисходительно рассмеялся:

— Рэй, я сейчас открою тебе страшный секрет — только не говори никому, что это я сказал… Видишь ли, следующий СубПорт перекинет не только наше творение. Там ещё будет несколько сотен отчётов от людей… От каждого человека, кто общался с тобой, дружил, работал вместе, просто видел тебя в ньюсах. Или дружит с тем, кто дружит с тобой. Или просто был впечатлён одним из твоих подвигов, — он произнёс это всерьёз, без намёка на иронию. — И каждый из этих людей будет объяснять, насколько ты — человек. И насколько были людьми другие. Поэтому то, что было сделано… Поверь мне, что случилось с твоими братьями или профессором, станет новостью номер один! И наш фильм окажется первым фильмом на эту тему. Или ты хочешь объяснить мне про то, что такое «важность»?