Выше головы!

— Когда я поняла, что нужно мне совсем не это, и место моё не здесь, и вообще это не я, Фариду шёл четвёртый год. И мне понадобилось ещё несколько месяцев, прежде чем я обратилась к своему терапевту. Я всё передумала, прежде чем собралась духом. Не хотела, чтоб дошло до этого, но лучше не становилось. И я сказала, что планирую развод. Знаешь, что он мне сказал?

— Что давно ждёт, когда ты заговоришь об этом! — отозвался я.

— Ты знаешь, — рассмеялась она с неким облегчением. — Ну, да, ты же был одним из них! В общем, мы выяснили, что это не блажь, а действительно последствия совершённой ошибки. И на самом деле я не способна быть матерью. Особенно если сравнивать с климатологией… Но перед тем как окончательно всё решить, я связалась с биологической матерью Фарида и спросила, что она обо всём этом думает? Ему ведь будет тяжело. Он пострадает больше всех! А она вместо ответа поинтересовалась, что бы подумала я, если бы с детьми, которых я выносила, случилось что-то похожее? Если бы они попали в похожую ситуацию — как бы я отреагировала? И что бы сделала? И я больше не спрашивала ничьё мнение. Иногда совершаешь ошибку, но это тоже часть мира. И надо двигаться дальше.

— А как же Фьюр? — не удержавшись, спросил я.

— Он вырос. Он уже не тот сердитый малыш, которого я оставила… Рэй, знаешь, о чём я думала первые пять лет, пока была здесь? — её глаза были сухими, и Грета больше не выглядела расстроенной. — Если бы, вместо того, чтобы дуться, он попросил: «Мамочка, останься, пожалуйста» — как бы я поступила?

Я не смог ответить.

— А знаешь, какой ответ? «В том, что уже произошло, сослагательных наклонений не бывает». И мне понадобилось пять лет, чтобы найти этот ответ. Я вымотала нервы себе, своему терапевту, свои коллегам. «Что бы было, если бы?» Поэтому я не могу смотреть, как ты сидишь и придумываешь, как бы нам помочь. Сидишь ведь! А?

Я кивнул.

— Сидишь! А ситуация давно в прошлом! Ничего не исправить и не переиграть. Ты теперь имеешь больше прав называться «частью семьи», чем я. А я… — она запрокинула голову. — Во-первых, он со мной не разговаривает. Во-вторых, я даже не знаю, о чём ему говорить. Потому что врать про «я всё ещё твоя мама» — глупо, а Реншу… Его очень жаль, но я не только его потеряла. И не только я. Это вообще не про нас с ним, а больше… И я даже не могу сказать, что я благодарна Реншу за то, как он на всё тогда отреагировал, потому что он отреагировал в своём стиле!

— Значит, не волноваться за вас? — уточнил я.

— Не волнуйся, — улыбнулась она. — Однажды он перерастёт это. И это будет уже совсем другая история. И другие люди.

— Хорошо, — я поднялся, сжимая подаренный снимок обеими руками, а потом снова сел. — Если уж мы начали… Ты знаешь Илону Бруни? Лихенолога? С северного побережья?

— Конечно, знаю, — кивнула Грета. — А что с ней?

— Хотел бы я сам узнать… Она… она ведь влюблена, да?

— Она не свободна, — уклончиво ответила Грета. — А что это тебя вдруг заинтересовало?

— Ну, может быть, я смогу помочь…

— С чем?

— Ну, у неё же проблема…

— Бедный ты, бедный, — моя собеседница перегнулась через стол и взлохматила мне волосы. — Ну, куда ты опять лезешь? Не надо! Забудь!

— Значит, ей нельзя помочь?

— Помогать надо тогда, когда просят о помощи. Когда других занятий нет. А у тебя твои камиллы. Вот и помогай им! А к людям не приставай. Люди сами себе могут помочь. Если хотят. А если не хотят, ты ничего не сможешь сделать!

Нью-эйдж

Вездеход-зроа так долго нарезал круги, выбирая место для посадки, что я начал задумываться: а не отложить ли визит к этому рабочему до следующего ИТИ? Лет ещё на пятнадцать, ага! Кстати, вполне вероятная пауза, если учитывать скорость процедуры. В среднем у меня выходило опросить двадцать камиллов за девятичасовую смену. Двадцать. А на одном только Цаве их было… Нет, лучше не вспоминать! Цифра за пределами моего воображения. Даже если брать тех, что оставили заявки, это работа на всю жизнь. Но не в смысле, что за сто лет расправлюсь, а в смысле, что можно спокойно этом заниматься, зная, что процесс бесконечен…

Наверняка никто не удивится, если я потом переведусь. На такую работу нельзя ставить одного человека: это, как минимум, угнетает. Даже если понимать про демографический дефицит и сплошную экономию… С другой стороны, чем лучше работа, например, биологов? Они тоже не увидят, что получится! Как ни старайся, но конец этого общего дела лежал за гранью одной человеческой жизни, даже самой долгой.

Именно поэтому не было смысла волноваться о точности. Можно было скомандовать: «Пропускаем», — и лететь дальше. Пусть этот камилл и оставил заявку на ИТИ, но он же занят!.. «Что мне, ждать, пока он освободится?»

Только я теперь в принципе не мог ничего такого сделать: кроме совести, ответственности и мыслей об И'сы, у меня теперь был заботливый, предусмотрительный и неусыпно наблюдающий Р-ДХ2-13405-1. «Может быть, он для того и увязался за мной, чтобы уберечь от неразумных поступков?»

Или это он ради своих товарищей так старался — проявлял, так сказать, солидарность!