Выше головы!

Гольц заявились втроём: на сей раз Соня была «самолётом»: крылья-рукава, винт на попе, на голове шлем-кабина — всё, как положено. Пока мы неспешно обсуждали перестановки в Отделе Безопасности, она старательно заправлялась, периодически оглашая воздух звонким «Готово!»

Временный Глава сильнее всего откорректировал режим в ОБ. Дейзи это не коснулось: из-за ожидаемого «расширения семейства» она была переведена на сидячую работу, и уже жалела, что не может помочь коллегам. Им предстояло в кратчайший срок исправить все неполадки в системе освещения. А пока шёл ремонт, опасные районы дополнительно патрулировались. Это заставило заморозить часть других проектов, например, пресловутый седьмой энергоблок.

— Для него это важнее, — заключила Дейзи. — Может, он и прав…

— Он изменил приоритетность, — уточнил Улле, не отрывая взгляда от дочки. — Не самый полезный ход!

— В смысле? — удивился я.

— Непопулярный. Но ему всё равно не избираться, так что беспокоиться не о чем.

Ирма пришла с Таней. Неразлучные активистки — глядя на них, я сразу вспомнил тот день, когда они «открыли мне глаза» на мою популярность! Как оказалось, по отношению к Дозорным правила не поменялись — наоборот, временный Глава всерьёз взялся за эту Службу. Нарушителей графика чуть ли не силой разводили по домам, и в Службу пришло много новичков — в первую очередь тех, кто был по-настоящему свободен.

— Пользуется тем, что у него только три месяца, — фыркнула Ирма.

— Три с половиной, — вздохнула Сара. — Достаточно, чтобы потом все привыкли, и было поздно менять…

— Он не уважает права женщин, — заявила огненноволосая воительница. — Он вообще не уважает женщин! Понятно, почему… Рэй, ты можешь на него как-то повлиять?

— Ты шутишь, конечно, — рассмеялся я.

— Нет, я серьёзно! Поговори с ним!

— Нет, всё-таки ты шутишь…

К счастью, она поняла, что её просьба выглядела неуместно, и больше не просила меня участвовать в их бесконечной борьбе.

«Дозорные слишком привыкли видеть угрозу!» — подумал я, но вслух, конечно, ничего не сказал.

С Оксаной Цвейг мы обсуждали, как я позировал. Она спросила, хочу ли я позировать без одежды и перед ней одной. Я обещал подумать об этом. Впрочем, на самом деле я собирался подумать о том, хочу ли я ограничиться позированием — или надо предложить ей «нарушить границу». То расстояние, которое она устанавливала между собой и теми, кем дорожила, может быть, пора его сократить? Она может отказаться. Но спросить-то никто не запрещает…

С Зотовым и остальными друзьями из баскетбольной команды мы вспоминали, как я учился играть и ещё тот случай в бассейне, когда мы познакомились.

Сара Дьюб… О, в тот вечер говорил, в основном, я: рассказывал ей про работу с камиллами. Почему-то показалось, что ей будет приятно это услышать. В самом деле: после провала с «бэшками» было очень приятно узнать, что ИскИны могут быть такими живыми. Но про тот вывод о бэшках сообщать не стал — просто не смог.

Я многое успел, только к медикам никак не получалось зайти, пока они не зашли сами и утащили меня прямо с консультации. И тогда, лёжа в сканере, я смог увидеть прошедшие дни и понять, что, кажется, я научился жизни.

Окружающий мир перестал восприниматься как нечто потенциально опасное, а люди уже не были «теми, кто может нажать кнопку». Это не значило, что я смирился со своим положением — но я осознал, что я не один против обстоятельств.

Я давно уже не был тем взвинченным и нервным существом, которое сошло с «Рима». Пожалуй, если бы я его сейчас встретил, то пожалел бы по-человечески и разъяснил, как тут всё устроено. Не всё так просто, но в главном элементарно: этот мир был настроен на то, чтобы жить. И если настраиваться на это, то так и получится.

Инверсия

Это случилось, когда я возвращался из Южного сектора с консультации — шёл от лифтов, выбрав дорогу подлиннее и попустыннее. Свет здесь ещё не починили, и периодически я попадал под чёрно-белое мигание. Но длилось оно всего пару секунд. Главная проблема была из-за распределения источников энергии. Леди Кетаки планировала запустить энергокомплекс на полную мощность, и только потом заниматься дальними коридорами. Временный Глава решил иначе… Но я не собирался вообще ломать голову над тем, что хорошо, а что — не очень.

Весь день я рассказывал Одуэну о самом неприятном моменте в своей жизни. Именно «неприятном»: когда я в первый раз обнаружил расхождение между тем, что нам говорили, и тем, что было на самом деле, я изменился навсегда. Потом я научился заново верить — пожалуй, иногда слишком хорошо, но всё равно где-то там, на самом дне, я знал, что всё может оказаться ложью.