Выше только звезды

— Нет, мне с тобой лучше. — Девочка тряхнула льняными, как у матери, волосиками. Они разлетелись в стороны и снова упали на плечики.

— Вот и славненько, значит, плакать не будешь ночью, — радостно заключила Таня.

Роберт, подходя к даче архитектора Горшкова, страстно желал только одного: чтобы архитектор действительно оказался дома, а его жены там, наоборот, не оказалось. Он нажал кнопку звонка, но к двери никто не подошел. Он подумал, что звонок сломался, и постучал. От прикосновения дверь открылась — она оказалась незапертой.

Роберт, удивившись, вошел в холл и остановился, в который раз с восхищением осматривая изысканный авангардный интерьер. Он рассматривал устройство полукруглой лестницы, ведущей на второй этаж и состоящей из легких белых блоков причудливой формы, придуманных, как и все остальное, хозяином дачи, и великолепно смотревшихся на фоне синих обоев. Потом он услышал, как за одной из закрытых дверей что-то упало. Он знал, что за дверью находится мастерская, и, постучав, но не дождавшись ответа, все-таки вошел. Посреди комнаты стоял кульман. Архитектору нравилось такое расположение рабочего места. Когда он работал с цветом, он ставил доску горизонтально, и краски не стекали вниз, пока сохли, а он мог подойти к доске с любой стороны. Сейчас доска стояла именно горизонтально, а на ней возлежала обнаженная Женя, мило ему улыбаясь. Роберт на мгновение замер, глядя на нее. Впрочем, лишь от неожиданности. Он не стал бы ее разглядывать — столько раз видел. Вдруг ему показалось, что на него кто-то пристально смотрит, помимо Жени, со спины. Он резко повернулся. От окна отпрянула чья-то фигура. Роберт голову мог дать на отсечение, что это Виктор. А если и не он, все равно через десять минут станет все известно — творческие люди жить не могут без сплетен, особенно артисты и писатели. Надо же было Жене расположиться именно в мастерской, с большими стеклянными окнами, на самом виду у любого, кто проходит мимо дачи. Если она не может иначе, то могла бы выбрать место потемнее.

Резко повернувшись, он вышел из мастерской.

— Роберт, не уходи, ведь я тебя люблю, — раздалось ему вслед.

Это не было для него новостью. Если бы она крикнула: «Я тебя ненавижу», он бы, пожалуй, от неожиданности остановился. Он привык слышать эти слова любви из ее уст в последние пять лет и не остановился, а поспешил побыстрее оказаться на улице — пока их не увидел еще кто-нибудь. Конечно же, как он и ожидал, никого возле дачи не было. Роберт шел домой, раздосадованный на самого себя. Именно подобной выходки со стороны Жени он опасался, когда шел сюда, и все же попался, как последний идиот. Он злился на себя, а не на нее. Что с нее взять? Безмозглая писдочка. А вот ему следовало быть на чеку и догадаться. Неужели архитектор оставил бы дверь открытой и не стал бы отзываться на звонки и стук? Она ловко заманила его, но не смогла обмануть мужа, и тот, видя, как они беседовали на пляже, а потом она одна пожелала пойти домой, конечно же, обо всем догадался и пришел удостовериться. Теперь опять придется объясняться и оправдываться В который уже раз… за пять лет.

Роберт немного успокоился, когда пришел к себе и стал укладывать дочку спать. Он рассказал ей на ночь новую сказку, написанную матерью, и девочка уснула, несмотря на стук машинки, доносившийся даже в детскую спальню. Она к нему привыкла. Мама писала очень много и сейчас сочиняла очередную сказку.

Он заботливо подоткнул одеяло, чтобы девочка не раскрылась во сне, и прошел в комнату к жене. Она, прищурившись и сморщив носик, азартно стучала своими хорошенькими пальчиками по клавишам.

— Милый, пожалуйста, не сегодня, я хочу допечатать сказку. Может, завтра отдам в редакцию. Буду сидеть всю ночь, — сказала она.

— Нет проблем, — легко сказал он и, улыбнувшись, поцеловал ее в макушку, а потом пошел проявлять отснятую днем фотопленку. Он проявил и высушил пленку, зарядил ее в фотоувеличитель, когда в дверь комнаты постучали. Он повернулся и вздрогнул. На пороге, прислонившись к косяку, стоял Виктор. Его глаза были такими несчастными, а в свете красной лампы он казался еще страшнее.

— Виктор, я… — начал было Роберт.

— Что, готовишься к конкурсу? — прервал его Виктор, кивнув в сторону фотоувеличителя.

— Да, сегодня снимал детей, — облегченно вздохнул Роберт. Кажется, на этот раз объяснения не будет.

— Дерзай, ты ведь самый талантливый фотограф в городе, — усмехнулся Виктор. — Так, кажется, говорят милые дамы?

— Виктор, ну зачем ты так? Не надо, я… — Роберт смутился. — Ведь ты же знаешь…

— Я-то знаю. — Архитектор смотрел на него и думал, что хотя Роберт и старше его на два года, но выглядит моложе лет на десять, и волосы у него густые, а у него самого они катастрофически редеют, и даже смущение ему к лицу, да и вообще… и, кажется, это главное, именно это. Он нахмурился и замотал головой, чтобы отогнать неприятные мысли.

— Ну, ладно, оставим это, покажи, что тут у тебя. — Он подошел к столу.

Роберт был почти счастлив, что разговор вроде бы свернул в безопасное русло.