Выше звезд и другие истории

Сперва он завернул в подвальный этаж к домуправу Мэнни Аренсу попросить древний проигрыватель. Значит, пришлось остаться на чайник чая. Мэнни всегда делал Орру чай, потому что Орр не курил и не мог вдыхать дым без кашля. Они немного поговорили о положении дел в мире. Мэнни терпеть не мог спортивные состязания и на них не ходил, а сидел дома и каждый день после обеда смотрел образовательные передачи ЦМП с персонажами-куклами для детей додетцентровского возраста.

– Этот их крокодил, Дуби Ду, – клевый чувак, – сказал Мэнни.

Беседа прерывалась долгими паузами, которые свидетельствовали о больших прорехах в ткани аренсовского сознания, истончившегося под многолетним воздействием бесчисленных химических веществ. Но в его неопрятной берлоге было тихо и покойно, а слабый чай с марихуаной давал легкий расслабляющий эффект. В конце концов Орр затащил проигрыватель к себе наверх, в гостиную без мебели, и воткнул вилку в розетку. Поставил пластинку и занес над вращающимся диском тонарм с иглой. На что он рассчитывал?

Он не знал. Наверное, на помощь. Ладно, как сказал Тьюак Эннбе Эннбе, что дадут, то будет приемлемо.

Орр осторожно опустил иглу на внешнюю бороздку и лег на пыльный пол рядом с проигрывателем.

Тебе кто-нибудь нужен?Мне нужно кого-то любить.

Проигрыватель был автоматический; когда запись подошла к концу, он немного поворчал, в его внутренностях что-то щелкнуло, и тонарм переместился на начало.

Я справляюсь, когда есть помощь,Когда мне помогают друзья.

На одиннадцатом повторе Орр крепко заснул.

Проснувшись в полутемной пустой комнате с высоким потолком, Хезер сильно удивилась. Это, черт возьми, что?

Она поняла, что заснула, сидя на полу, прислонившись к пианино и выставив ноги вперед. От марихуаны ее всегда тянуло в сон, а голова становилась дурная, но Мэнни, несчастный старый торчок, обижался, когда от его травы отказывались. Джордж, как кошка, с которой содрали шкуру, распластался на полу рядом с проигрывателем, а тот елозил иглой по «Когда мне помогают друзья», медленно проедая диск насквозь. Она плавно убрала звук, потом остановила проигрыватель. Джордж не шевельнулся; рот у него был приоткрыт, веки плотно сжаты. Забавно, что они оба уснули под музыку. Она поднялась с колен и пошла на кухню посмотреть, что на ужин.

Ё-моё, свиная печенка! Вещь питательная, и за три мясные карточки больше по весу ничего не получишь. Она сама ее купила вчера в универсаме. Ну, если нарезать потоньше и пожарить с салом и луком… Бррр. Ладно, она так проголодалась, что съест и печенку, а Джордж был непривередлив. Если еда была приличная, он ел с удовольствием, а если паршивая свиная печенка, то просто ел. Хвала тебе, Господи, за все твои милости, включая уживчивых мужчин.

Пока Хезер накрывала на стол и ставила вариться две картофелины и полкочана капусты, она несколько раз останавливалась и задумывалась. Действительно, какое-то странное чувство, будто сбилась ориентация. А не надо было курить эту чертову траву и спать на полу посреди дня.

Вошел Джордж, взъерошенный и с пыльными разводами на рубашке. Уставился на нее.

– Ну? Доброе утро! – сказала она.

Он смотрел на нее и улыбался широкой, светящейся улыбкой чистого обожания. За всю свою жизнь никто не делал ей таких комплиментов; она даже опешила от восторга, которому послужила причиной.

– Дорогая моя жена, – сказал он, взяв ее руки в свои.

Он посмотрел на них, сперва на ладони, потом на тыльную сторону, и поднес к лицу.

– Ты должна быть коричневая, – сказал он, и Хезер с болью увидела, что на глаза у него навернулись слезы.

В этот миг, на одну только секунду, она почти все поняла; вспомнила, что была когда-то коричневая, вспомнила ночную тишину в лесном домике и журчание ручья и много чего другого – все это вихрем пронеслось в голове. Но главной ее заботой сейчас был Джордж. Они стояли обнявшись.

– Ты страшно устал, – сказала она, – расстроился, заснул на полу. Это все из-за проклятого Хейбера. Не ходи к нему больше. Не надо. Пусть делает что хочет, мы пойдем в суд, подадим апелляцию. Даже если он добьется ограничения дееспособности и упрячет тебя в Линнтон, найдем другого психиатра и вытащим тебя оттуда. С ним больше дела иметь нельзя, он тебя погубит.

– Никто меня не погубит, – сказал он с легким грудным смешком, похожим на всхлип, – особенно когда мне помогают друзья. Я вернусь к нему, но не надолго. За себя я больше не беспокоюсь. Ты не волнуйся…

Они прижались друг к другу всеми возможными поверхностями, слились в одно целое, а в сковородке скворчала печенка с луком.

– Я тоже заснула, – прошептала она ему в шею. – Пока набирала дурацкие письма для Ратти, меня так в сон тянуло. А хорошую пластинку ты купил. В детстве я очень любила «битлов», только теперь на государственном радио их никогда не ставят.

– Это был подарок, – сказал Джордж, но тут печенка в сковороде издала громкий хлопок, и Хезер пришлось оторваться от мужа и заняться плитой.