Вышел хеджер из тумана

Однако, несмотря на свои благие намерения, Кейнс никогда не отказывался окончательно от своих рыночных предпочтений. На финансовых рынках он всегда был активным спекулянтом. Казалось, он не понимал, что использование кредитного рычага и его психические атаки, которые он обычно применял, когда цены падали, противоречили его новому инвестиционному принципу «покупай и держи». Кроме того, ему плохо удавалось распознавать наличие иррационального изобилия и развороты рынка после достижения ими своих пиков. Все это не могло не привести к тому, что он хорошо «попал» при наступлении очередного «медвежьего» рынка 1937-1938 годов.

Крупные ставки и инстинкт игрока

Вкладывал ли Кейнс свой капитал с таким азартом потому, что он нуждался в получении дохода? Судя по всему, его неинвестиционные доходы позволяли ему жить в достатке, но, возможно, не так роскошно, как он хотел бы. Кроме того, он любил азарт игры по-крупному. В своей самой важной работе «Общая теория занятости, доходности и денег» он применил следующую обличающую сентенцию. «Профессиональная биржевая игра

невыносимо скучна и сверхтребовательна к любому, кто полностью лишен инстинкта азартного игрока; в то время как тот, кто обладает таким инстинктом, должен заплатить за свою увлеченность соответствующую цену». Кейнс любил биржевую игру, потому что она заставляла его мобилизовывать свой интеллект и интуицию в борьбе против рынков. Он был прав в том, что игра всегда невыносимо скучна и требовательна к тем, кто ее не любит. Я знал множество инвестиционных профессионалов, которые действительно не любили игру, и все без исключения они были в лучшем случае подмастерьями. Что касается использования неоправданно огромных кредитов, Кейнс отдавал себе отчет в том, что он делает, поскольку ему пришлось не менее трех раз: в 1920-1921, 1928-1929 и 1937-1938 годах— заплатить за свои пристрастия к высоким ставкам высокую цену.

Брак Кейнса оказался счастливым, и в 1930-е годы он стал вести еще более спокойный образ жизни. Но в то же самое время его работы становились все более креативными и важными. В 1936 году была издана «Общая теория занятости, доходности и денег». Книга должна была произвести огромный эффект. Он призвал экономистов стать практиками вместо того, чтобы быть сухими теоретиками. Мир в 1930-е годы характеризовался ужасным беспорядком, периодически разорялся депрессиями, дефляциями и необузданными инфляциями. Экономические катаклизмы стали первопричиной масштабных социальных беспорядков, которые расшатывали устои Европы и даже Соединенных Штатов. Кейнс предупреждал об этом в своих «Экономических последствиях мира», и теперь мир пожинал бурю, возникшую в результате политических ошибок. Проблема, к которой Кейнс обратился в своей новой книге, заключалась в вопросе, подходят ли унаследованные от прошлых поколений методы для лечения современных экономических болезней.

Его ответ был категоричен — нет! Кроме того, Кейнс сделал мощный и оптимистический вывод. Мировая экономика и социальная система разрушены не злом, а плохим экономическим управлением и глупым соблюдением устаревших доктрин, которые он назвал «классической теорией». «Те экономисты, — писал он, — которые полагают, что они полностью свободны от любых интеллектуальных влияний, обычно являются рабами идей некоего другого, давно умершего экономиста. Безумцы, находящиеся у власти, которые слышат потусторонние голоса, черпают свое безумие из некоторого академического источника, созданного каким-то бумагомарателем несколько лет назад».

Книга была чрезвычайно спорной и вызывала бурные эмоции.

о

Молодые экономисты в Гарварде, Йельском университете и Кембридже хвалили ее, в то время как старшие традиционалисты, видя нападки на их религию, были глубоко встревожены предлагаемыми радикальными экономическими методами и отвергали их, как ересь. Артур Пигу выразился следующим образом: «Мы наблюдали стрелка, целящегося в луну. Отбросив суждения о его меткости, мы можем восхититься его виртуозностью». Пол Самуэльсон 10 лет спустя писал: «Это ужасно написанная и плохо структурированная книга... Она представляет собой выплеск высокомерия, злобы и спорных выводов... Она изобилует недоговоренностями и беспорядочностью... Вспышки проницательности и интуиции теряются среди утомительной алгебры. Бели же удается продраться через все эти недочеты, мы обнаруживаем, что выводы автора очевидны и в то же самое время блещут новизной. Короче говоря, это работа гения».