Вышибая двери

Что мы имеем в результате? Пацан, щучкой влетевший в гардероб, написал заявление в полицию на Дирка за причинение телесных повреждений средней степени. И имеет неплохие шансы слупить с него деньги. Дирк снова отбил руку о его подбородок и, так как тоже является местным немцем, подал встречное заявление о причинении повреждений уже тяжелой степени. Шансов мало, свидетелей много. Дирка я снял со смены, пока дело не уладится.

Вернулся домой — на мобиле три звонка висят, два от шефа из Кёльна и один от Яна. Настучали уже. Пошли вы на фиг! Не буду перезванивать. Двенадцать часов ночи, а мне вставать в полседьмого.

Вот как долго может оставаться нормальным претендующий на интеллигентность, пишущий стихи человек с университетским образованием, живущий такой жизнью?

Бог хохочет сейчас, наверное.

И я тоже.

* * *

Шесть лет назад мой круг общения состоял из художников, успешных писателей, известных актеров, раскрученных фотомоделей. Я тет-а-тет пил чай с африканским принцем Анкиром и пиво с председателем российского ПЕН-клуба Александром Ткаченко.

Нам было о чем говорить. И я этим горжусь.

А теперь мои приятели — турецкие бандиты и польские проститутки. И пиво я пью с главарем банды «Шакалы», а кофе — с сутенершами. Мой приятель Али отсидел три года за тяжкие телесные повреждения и имеет запрет на вход во все дискотеки Вестервальда, включая мою.

Уважение их я ценю не меньше.

Смешной прогресс, право.

А я-то вроде тот же самый.

* * *

У меня середина недельного отпуска, я в Москве. Поздний вечер в «Шоколаднице» на Таганской. Докуриваю последнюю суперлегкую сигаретку. Кофе допит, девушка ушла, и ждет меня достаточно стандартное окончание дня: на раскладной тахте с томиком Гиляровского в руках. Гиляровский опять — грудь колесом — будет бродить по трущобам и злачным местам. Все вокруг боятся, а ему хоть бы хны, то кружкой врагу по зубам, то знакомый шулер выручит… А френды его: «Ох, Владимир Алексеич… Ах, Владимир Алексеич». А он так метровым плечом пожмет, подмигнет, дескать, «та ж пустяки, право», — и дальше хвастать. Не иначе, мой стиль слизал. Короче, прикольный ЖЖ, надо зафрендить. Сейчас докурю и пойду домой. Трубку забыл, а табаку хочется. Самообман — супертонкая сигаретка, суперлегкая.

Дверь кафе открывается, и на пороге вместе с волной холодного свежего воздуха появляются три новых посетителя. Чем-то они привлекают мое внимание, хотя внешне не особо примечательны. Так, трое грузных мужчин слегка навеселе, двое из них немолоды, лет пятидесяти. Одеты в строгие дорогие костюмы, впрочем, чувствуют себя в них свободно. Пожалуй, отличает их от обычных посетителей явно военная выправка, которую никогда не скроешь. Ее нельзя перепутать с манерами спортсмена или бандита. К тому же они оглядывают зал с тем особым покровительственно-благожелательным выражением лица, какое, наверное, часто появляется у королей на пенсии или у генеральных секретарей кровожадных партий при посещении детского сада.

Один из них, самый высокий и массивный, в очках и с небольшой залысиной над крупным лбом, подходит ко мне.

— Молодой человек, вы разрешите присесть возле вашего столика? — чуть наклонившись, слегка иронично, но без тени издевки, низким приятным голосом говорит он.

Юмор, насмешка или добродушное чудачество подвыпившего серьезного человека в минуты расслабления? Ну что ж, работа ночного охранника научила меня быстро соображать и действовать в непривычных ситуациях. Немного удивленно поднимаю бровь, но принимаю игру и делаю широкий приглашающий жест:

— Конечно. Буду рад соседству.

Мужчины переглядываются. Самый молодой утвердительно кивает, и они, сняв пиджаки, садятся за ближайший столик. Высокий оказывается напротив меня, и мы периодически встречаемся взглядами. У него приятное, немного уставшее лицо. Он чем-то неуловимо напоминает мне Юрия Сенкевича, любимого телеведущего, и, видимо, поэтому я проникаюсь к нему некоторой симпатией. Когда наши взгляды снова пересекаются, он с улыбкой встает и протягивает над столом руку:

— Саша.

— Максим.

— Дело в том, что мне исполнилось пятьдесят лет. Официально праздную завтра, а сегодня легкая разминка с коллегами. Мы слегка пьяные и можем не соблюсти приличия, но все-таки, может быть, сдвинем наши столы и выпьем вместе? Если, конечно, вам не противно пить с тремя старыми козлами.

И снова веселый, но в то же время быстрый взгляд из-под очков.

Ха! Не таких видал. Приставляю к соседнему столу свой.

— Конечно, буду рад поздравить и с вами выпить. А с козлами я не пью. Ни с молодыми, ни… со зрелыми.

Стены уютной «Шоколадницы» сотрясаются от дружного громового хохота. Становится легко. Официант приносит виски в маленьких стаканчиках и кофе. Нас четверо: я, Саша «Сенкевич», его товарищ, немного неприятный тип с высокомерно-обиженным выражением лица, и третий их спутник, молчаливый и незаметный молодой человек с черными усиками. Он хитро улыбается, благожелательно скромен, неразговорчив и, в отличие от нас, упорно пропуская тосты, пьет только кофе. Но внимание мое занимает «новорожденный».