Вышивальщица

Вечеслов не знал о том, что месяц назад Вера позвонила своей школьной подруге Рите Пономарёвой, врачу частной клиники неврозов.

Глава 10. Месяцем раньше

– Риточка, здравствуй. Я к тебе с просьбой…

Выслушав Верины жалобы, Рита Борисовна озвучила ошарашенной подруге Аринин предполагаемый диагноз: биполярное аффективное расстройство второго типа, сокращённо БАР II.

– А может, это просто нервы? Просто переходный возраст…

– Может, и переходный. Но что-то уж слишком долго длится этот переход. Вымотала она вас?

– Не то слово, Рита. Невыносимо. Раньше-то всё было нормально. Правда, к школе долго привыкнуть не могла… А последний год в ней словно маятник туда-сюда качается: то она от радости скачет, не остановить, то с вышиванием сидит, головы не поднимает все выходные… И нет бы собачку, или котёнка, или цветы… А она икону вышивает, шелками разноцветными, Ваня ей купил. Картинку в альбоме Оружейной палаты нашла, альбом у нас есть… «Казанская Богоматерь», поля оклада работы фирмы Фаберже. В золотых одеждах, а нимбы с камнями драгоценными. Так она и поля вышивает, золотыми нитками. И камни вышивает. Ты бы видела! Уже месяц над ней сидит. Мы с Ваней – и так и сяк, и в кино её зовём, и на Кличен, на лыжах кататься. А она: «Не поеду никуда, отстаньте от меня!» Грубит, а голос жалобный, и плечи опущены… А то истерику закатит, слово ей не скажи.

Мы её не наказываем, понимаем, что не со зла спектакли устраивает. Потом прощения просит, на коленях, со слезами. А как не простить? Мы же её любим, одна она у нас. Из школы приходит мрачнее тучи. А спросишь, в чём дело, молчит. Слово из неё вытянешь, – рассказывала Вера.

Арина в своей комнате приникла ухом к двери и слушала, обмирая от ужаса. Оказывается, невыносимо жить не только ей. Вечесловым тоже невыносимо – с ней, Ариной…

– Биполярку в детстве трудно распознать, а в шестнадцать-семнадцать лет она проявляется уже ощутимо. Ко мне на приём вы её, конечно, не приведёте.

– Конечно не приведём! Упаси Господи, если она узнает, что я тебе звонила.

– Рассказать всё равно придётся. И таблетки пить. Те, что в аптеках без рецепта продают, как мёртвому припарки. А рецепт… будет стоить денег, если неофициально. Если официально, то девочку надо ставить учёт. Похоже, у неё БАР второго типа: плаксивость, длительная депрессия, замкнутость, трудности с обучением, неспособность долго чем-то заниматься, сфокусировать внимание…

– Да какие трудности! Какая замкнутость! – не выдержала Вера. – Нет у неё трудностей, из школы пятёрки таскает, и учится лучше всех, и в классе подружка есть, и на даче с мальчиком соседским дружит. Он её на вейкборде кататься научил. Мы домик купили в Заселье, всё лето там живём. Аринку просто не узнать, носится все дни как оглашенная, хохочет-заливается. Мы с Ваней радоваться-то разучились, а с ней опять научились. А ты говоришь, депрессия.

– Радость без причины это признак эйфорической фазы, сменяющей депрессивную, – проинформировала Рита. – Чрезмерная весёлость, значительное преувеличение своих способностей, импульсивные поступки, бредовые идеи. Желание совершить подвиг. Она у вас ничего такого… не вытворяет?

– Ничего она не вытворяет. И способностями не хвастается, скромница каких свет не видывал. И идеи у неё нормальные. Прихватки кухонные цветами вышила, их в руки взять жалко, такая красота… А вчера апельсиновое варенье сварила, сама, по книжке. Ваня полбанки съел с хлебом, так понравилось. А она смеётся: варенье-то из моркови, апельсинов нём всего два. А на вкус – чисто апельсиновое. С фантазией девочка! – в Верином голосе звучала гордость.

Рита опустила её с небес на землю:

– Ну, если ничего такого, ни диких идей, ни сумасбродных затей, тогда это биполярка второго типа со слабыми симптомами. С первым типом БАР вы бы обрыдались: попытки суицида, вспышки дикого гнева, а в маниакально-эйфорической фазе бредовые идеи и галлюцинации.

Трубка выпала из Вериных рук и повисла на длинном матерчатом шнуре.

Телефон – винтажный, с корпусом из чёрного дерева, и наборным диском в стиле ретро, с надписью на испанском: «NO GIRAR EL DISCO HASTA OIR LA SENAL PARA MARCAR» («Не поворачивайте диск, пока не услышите сигнал, тогда набирайте») – Вечеслов привёз из Испании, повесил в коридоре на стену, и так он висел уже двадцать лет. Вера привыкла разговаривать стоя, но от услышанного она тяжело опустилась на табурет, привалилась плечом к стене и приготовилась к разговору – о невозможном, непоправимом. Немыслимом.

Дверь в Аринину комнату приоткрылась на сантиметр. Вера сидела, повернувшись боком, и не заметила.

– Что ты такое говоришь, Рита! Не было у неё… попыток. И галлюцинаций никогда не было. Она у нас молодец, держится, иногда только срывается, по ночам не спит, плачет. Она у нас молодец, – повторяла Вера, словно могла словами удержать Арину на грани между депрессивной и маниакальной фазами биполярки. Выздоровление невозможно, возможна только стойкая ремиссия.

– Может вам её обратно вернуть… в детский дом?