Вышли на фронт «катюши»

Однажды «мессеры» обстреляли БМ-13, возвращавшуюся из Москвы после ремонта. Как арттехник дивизиона я осмотрел ее. Машина была чуть-чуть поцарапана, пробиты три шины. Пошел в село Эммаус в штаб дивизиона доложить командиру о прибытии реактивной установки. На полдороге между лесом и селом впереди появились два «мессершмитта», и один из них пошел на меня. Бежать — значит погибнуть. Бросился в кювет — он совсем мелкий. Встал за телеграфный столб, но это тоже не укрытие. Выхватил зачем-то пистолет, грохнулся за основание столба и в бессильной злобе разрядил обойму в самолет. А он резанул из пушек и пулеметов, взрыл асфальт на шоссе и унесся в сторону Москвы.

Гулко стучало сердце. Я поднялся, перешел шоссе, добрался до первых сосенок. И услышал противный, звенящий, нарастающий гул. Самолет снова пронесся метрах в пятнадцати от сосенок, за которыми я стоял. Носатый, в шлемофоне летчик вертел головой то вправо, то влево, как бы выискивая дичь, что ушла из-под носа живой..

Очень досаждали нам авиационные налеты. С этим нужно было покончить.

Наблюдение показало: истребители садятся за дальний лес, всегда в одном направлении. Как подтвердила разведка, здесь был один из полевых фашистских аэродромов. Но реактивные установки достать его не могли. Тогда комиссар дивизиона старший политрук Михаил Коломиец предложил проложить дорогу по болотистой низине, ближе подвести боевые машины к осиному гнезду и уничтожить его.

Пять дней и ночей гвардейцы, как заправские саперы, строили дорогу: валили деревья, таскали тяжелые бревна, скрепляли их и маскировали.

К 6 ноября дорога была готова. Связь между наблюдательным и командным пунктами поддерживал начальник связи дивизиона младший лейтенант Федор Цимбал. Около 18.00 он доложил командиру дивизиона капитану А. А. Гаврилову, что на вражеский аэродром впервые за все время сели бомбардировщики. Видимо, фашисты готовили бомбовый удар по праздничной Москве.

Данные разведки командир дивизиона немедленно доложил в штаб 30-й армии. Они совпали со сведениями, полученными штабом армии из других источников. Последовал приказ уничтожить аэродром. Вечером, как только стемнело, батареи лейтенантов Я. Е. Булавицкого и И. Е. Лавриновича скрытно вышли на новую огневую позицию. Командир дивизиона скомандовал:

— В ознаменование 24-й годовщины Великого Октября, по осиному гнезду — огонь!

128 ракет прочертили черное небо. Последовал второй залп. За лесом разрасталось огромное зарево, воздух и земля содрогались от взрывов. Всю ночь и следующий день в стане врага полыхал огонь.

В армейской фронтовой газете «Боевое знамя» 12 ноября 1941 года появилась статья: «Огневой налет на аэродром врага». Вот выдержка из нее: «Грозной, всесокрушающей силой обрушились на врага новейшие орудия. Снаряды точно ложились в цель... Как выяснилось, в результате блестящего огневого налета наших гвардейцев-артиллеристов на вражеском аэродроме нашли свою гибель 30 фашистских самолетов. Теперь с этого аэродрома уже не поднимутся в воздух гитлеровские воздушные пираты. Аэродром полностью разрушен...»

До 19 ноября, пока мы удерживали здесь оборону, фашистские самолеты больше не появлялись.

Вскоре наша часть была переименована в 29-й отдельный гвардейский минометный дивизион. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1942 года он был награжден орденом Красного Знамени. Одновременно орденами Красного Знамени были награждены А. А. Гаврилов, М. М. Коломиец, И. Е. Лавринович, орденом Красной Звезды — Я. Е. Булавицкий, медалями «За отвагу» — Ф. И. Цимбал, В. И. Лукьянов и другие.

Гвардейское знамя и орден Красного Знамени вручал нам Герой Советского Союза генерал-майор С. Ф. Ниловский.

...Моросил небольшой дождь. От штабного блиндажа к торжественному строю гвардейцев приближался начальник опергруппы ГМЧ Западного фронта; развернутое знамя нес майор А. Г. Карась, который в дальнейшем провел наш 40-й гвардейский минометный полк по шести фронтам войны. Командир дивизиона капитан И. Е. Лавринович подал команду:

— Смирно! Равнение на знамя!

Четко отдал рапорт. Гвардейцы дружно ответили на приветствие генерала.

Сергей Федорович Ниловский проникновенно говорил о воинском знамени — символе солдатской чести, о прошедших и грядущих боях.

Фашисты тем временем начали пристреливаться из минометов. Но торжество уже подходило к концу. Генерал Ниловский прикрепил орден к знамени. Командир дивизиона опустился на колено и поцеловал край полотнища. Принял знамя из рук генерала и, высоко подняв, пошел вдоль строя.

Когда знамя поднесли к штабному блиндажу, из него выбежал связист:

— Товарищ генерал, засекли минометную батарею!

— Батарея, к бою! — приказал тот.

Срочно были рассчитаны данные для стрельбы, батарея развернулась, прогрохотал залп. Минометы фашистов замолчали.

Начальник разведки дивизиона В. И. Лукьянов, который засек батарею врага, был сфотографирован у развернутого знамени.