Вышли на фронт «катюши»

В 1934 году двадцатилетний парень уезжает в Горький, поступает работать котельщиком на Балахнинскую электростанцию. Но рядом — Горьковский автомобильный завод, туда тянет как магнитом. Через год Габайулин — моторист на заводе, всю свою энергию вкладывает в овладение новой специальностью. Его излюбленное выражение — «чистая работа», он старается все делать на отлично. Он ударник труда, увлекается спортом и военным делом.

Осенью 1936 года рабочие проводили своего товарища на службу в погранвойска. Прекрасная это была школа жизни! С обязанностями помощника командира взвода Геннадий Габайдулин справлялся отлично. Через три года он возвратился на родной завод.

В памятный всем воскресный июньский день 1941 года Геннадий, как и тысячи других патриотов, бросился в военкомат просить снять броню и направить на фронт. Просьба была удовлетворена только осенью. В армии он был назначен помощником командира разведки 24-го отдельного гвардейского минометного дивизиона.

Двенадцать БМ-13 дивизиона обрушивали свои залпы на врага под Калугой и Тулой, Клином и Солнечногорском. Упорство и массовый героизм воинов всех родов войск (а у гвардейцев-минометчиков на вооружении под Москвой было 415 боевых машин) принесли первую победу. Враг был обескровлен, разбит и отброшен от Москвы. Какие это были радостные дни!

Каждый день командир разведчиков представлял командиру точные данные о противнике. На основании этих данных готовились гвардейские залпы по скоплениям врага.

...Уже далеко за Ржев ушли с боями воины Западного фронта и с ними 24-й отдельный гвардейский минометный дивизион. Впереди дивизиона всегда были его глаза и уши, разведчики, был сержант Габайдулин.

Немецко-фашистские войска, зажатые в тиски в районе Ржева и Вязьмы, получили крупные подкрепления из Западной Европы. Ценой огромных потерь им удалось отрезать часть наших войск западнее Сычевки и Ржева. В окружении оказался и 24-й отдельный гвардейский минометный дивизион.

Командир дивизиона вызвал сержанта Габайдулина, приказал разведать огневые средства противника и пути следования. Быстро собрались, взяли гранаты, ручной пулемет, автоматы, надели белые маскировочные халаты. Дул холодный встречный ветер, мороз ударил под сорок, тяжело было дышать и двигаться в глубоком снегу. В лесу приходилось пробираться от дерева к дереву.

На поляне Геннадий заметил свежие следы, а затем услышал немецкую речь. Пять человек, разведчики. Короткие очереди из автоматов — и они получили свое «жизненное пространство».

— Чистая работа, — говорит Габайдулин, и гвардейцы в ответ кивают головами.

Снова вперед. Вот и опушка леса, дорога, но свист пуль бросает разведчиков в снег, завязывается перестрелка. Врагов много, они стараются окружить бойцов.

Геннадий бережет патроны, бьет врага одиночными выстрелами. Он ранен, кровью набух правый рукав. Превозмогая боль, Габайдулин бросается к умолкшему пулемету Андрея Перевезенцева. Его друг убит, но цел пулемет и есть диск с патронами.

Разведчик прячется за пень и ждет. Враги поднимаются для перебежек, короткими очередями он вновь и вновь прижимает их к земле. Фашисты, видимо, поняли, что он остался один, и начинают окружать со всех сторон.

Очень болит рука, плечо, кружится голова, но в мыслях одно: «Живым не дамся!» Кончились патроны. С большим трудом бросил навстречу врагам последнюю «лимонку». Все замерло. Полежал, прислушался и пополз к деревьям.

— Дальнейшее сам Габайдулин описывает так: «Я в том бою был несколько раз ранен. Вот, думал, покончил с гадами. Разорвал маскхалат, решил сделать себе перевязку. В это время неожиданно сзади подошли два фашиста, один из них был офицером...»

Услышав шаги, Геннадий обернулся и успел выстрелить из пистолета. Фашист, падая, тоже выстрелил. Геннадий ощутил удар в лицо, все сразу пропало.

Очнулся от нестерпимой боли. Рот был полон запекшейся крови, трудно было дышать, уткнувшись лицом в снег. Но этот родной снег и спас его — прекратилось кровотечение из ран на щеках. Распухшим языком вытолкнул изо рта крошево зубов и снова потерял сознание.

В тот же день вечером новая группа разведчиков подобрала на месте боя шесть погибших гвардейцев, насчитала 39 трупов фашистов, а в 500 метрах был найден Габайдулин.

На носилках, сделанных из лыж, принесли его в землянку. Двенадцать дней лежал здесь Геннадий. Искалеченным ртом трудно было глотать даже воду. Никогда не забудет он своих товарищей и особенно своего старшину горьковчанина Константина Васильевича Вершинина. Этот человек три раза в день приходил в землянку, размачивал сухари и ложкой через повязки проталкивал в рот кашицу, а сам шутил, подбадривал. На третий день старшина заметил, что Геннадий силится что-то сказать, сжимает губы и как будто выпускает дым.

— Ахты, бестия! Курить просит.

Свернул цигарку, прикурил и сунул ее в забинтованный рот. Подумал: «Жить будет».

Ежедневно заходил в землянку комиссар дивизиона старший политрук М. И. Марголин. В последний день он сказал, что получен приказ пробиваться на соединение с армией, и спросил: