Высоких мыслей достоянье. Повесть о Михаиле Бестужеве

— В десанте у мыса Адлер участвовали огромные силы, — начал рассказывать Муравьев не столько Бестужеву, сколько Сандро и другим, — пятьсот орудий ударили разом. Молодой Путятин командовал тогда фрегатом «Агатополь» и вместе с братом Михаила Александровича бросился в атаку… Между прочим, — Муравьев повернулся к Бестужеву, — я говорил Путятину о вас в Шилкинском Заводе, он хотел свидеться с вами, но уехали вы куда-то. А о вашем брате он сказал, что его убили точно.

— Знаю цену подобным утверждениям. После четырнадцатого декабря один мой родственник клялся, что своими глазами видел меня убитым. Путятин хотел свидеться? Извините, не уверен. В Морском корпусе гардемарины любили подшучивать над салажатами, как называли кадетов. Шутки порой были жестокими. Однажды я заступился за него и Нахимова, и с той поры они не раз находили во мне защитника. Полагаю, что это помнится.

Но вот, представьте, он — генерал-адъютант, вице-адмирал, глава дипломатической миссии, а я кто? И мне кажется, из-за неловкости за столь разные судьбы он и не решился на встречу. Если бы он действительно захотел встретиться, нашел бы меня обязательно…

— А ведь верно, — сказал Муравьев. — Но бог с ним. Моряк он неплохой, однако у меня при одном упоминании о нем начинает болеть голова. Вы правы, Михаил Александрович, своей миссией в Китай он может испортить ситуацию на Амуре.

Бестужев глянул на Раевского, тот еле видным движением глаз дал понять, что они с Кукелем передали Муравьеву мнение Бестужева о миссии Путятина.

— Ну что, славно пообедали. Спасибо вам за баржу, за предложения о переселенцах. Об этом следует подумать, — вставая из-за стола, сказал Муравьев и пригласил Бестужева на ужин с посланными из Айгуна.

ГОСТИ ИЗ АЙГУНА

Бестужев проснулся от света фонаря, с которым Раевский вошел в каюту. Юлий, когда они сошли с баржи, показал на двух оседланных лошадей, сказав, что это позаботился Муравьев.

Несмотря на темноту, лошади, хорошо знавшие дорогу, бежали уверенно, быстро. Их даже пришлось сдерживать. Ярко освещенный изнутри шатер генерал-губернатора казался издали беломраморным дворцом. Когда они спешились и подошли к входу, из-за полога повеяло благовониями, чесноком и хорошим табаком.

Муравьев представил Бестужева гостям, те выслушали перевод от человека в китайском халате, потом, улыбаясь, поклонились ему. Муравьев усадил Бестужева рядом с собой. Справа от него оказались Раевский и Кукель, а Дадешкилиани и гости с переводчиком сидели напротив.

— Завтра посланные амбаня вернутся в Айгун и доложат о вашем прибытии, — Муравьев сделал паузу, чтобы переводчик успел донести смысл слов. Когда гости закивали головами, он продолжил речь. — Разрешение на проход мимо Айгуна уже есть. Более того, нам обещаны лоцманы, но амбань[15]

побаивается гнева богдыхана… Последние слова переводить не надо, — не меняя интонации, с той же любезной улыбкой добавил Муравьев.

— А переводчик разве не китаец? — тихо спросил Бестужев Раевского.

— Нет, это крещеный бурят Епифан Иванович Сычевский. Много лет служил в Пекине, а сейчас драгоманн[16] при Муравьеве.

— Откуда у него такая фамилия?

— Дед, говорят, был из поляков, а мать — бурятка с Ангары. Китайский халат ему недавно подарили в Айгуне.

— Прошу передать амбаню, что нынешний сплав возглавляет один из самых именитых людей России…

Бестужев изумленно глянул на Муравьева.

— Это необходимо для дипломатии, — не оборачиваясь к нему, пояснил Муравьев, — в то же время я не скажу ни единого слова неправды.

Бестужев стал с интересом ждать, что еще скажет Муравьев.

— Его отец — известный деятель культуры… Его старший брат Николай — офицер и историограф флота, художник. Другой брат, Александр, — известный писатель, отважный воин, погибший на Черном море, — голос Муравьева звучал торжественно. Китайцы, слушая перевод и кивая головами, с любопытством смотрели на Бестужева. — Сам Михаил Александрович после окончания Морского корпуса, где он учился с видными флотоводцами России, а также небезызвестным в Китае Путятиным, черт бы его побрал, прости, господи, достойно служил на Балтике и Белом море, а последние тридцать лет провел в Сибири, приложив немало сил для ее развития…

— Не хватит ли, Николай Николаевич… — взмолился Бестужев.

— А посему надеюсь, что амбань достойно примет адмирала нашей мирной флотилии и окажет ей всяческое содействие. Предлагаю выпить за здоровье Михаила Александровича.

Чиновники чокнулись с Бестужевым и разом, как по команде, одним махом выпили водку. Затем, не дожидаясь следующего тоста, сами наполняли бокалы водкой, жадно ели мясо, рыбу, заедая все чесноком и острым соусом.

— Кто эти чиновники? — спросил Бестужев.

— Из почтового ведомства амбаня.

— Не совсем прилично они себя ведут.

— Ничего страшного. Я их понимаю и сочувствую. Чинопочитание в Китае немыслимое. И чем ниже чиновник, тем меньше благ и больше пинков. Вполне возможно, они впервые встречают такой прием. Пусть же едят, пьют, видят наше радушие, а потом расскажут своим, как принимают русские даже таких, как они.