Высоким слогом о тебе, мой Крым 2022

Уйдёт красиво, не покажет больи до конца останется нарядной:любить умеет щедро, безоглядно —листву земле подарит исподволь.Не страшна ей любая непогодь,что приберёг на небесах Господь.А грязь и пыль дождями смоет лихо,и ослепительно нагая, тихопредстанет осень перед первым снегом,что станет ей надёжным оберегом.И примет пост пушистая зима,в сопровождении морозов лютых.А показать сестрице закромаей, осени, не стыдно абсолютно.

Леонид Фокин

Москва

Слова, как место, где живет обман

Слова, как место, где живёт обман,где страны распадаются на страны…В них раскололся древний океанна маленькие чудо океаны.Куда бежит сарматская волна?Каков закат над тростниковым морем?Аквинский понт раскинул перед взоромобломки меотийского челна.На смерть любая жизнь обреченаи необъятны вечности просторы.И киммерийский уголок притих.Декабрь не тот сезон, не те заботы.Мельчают дни от Слова к непогоде,от громких громов до шагов глухих.

В разрывах туч не небо – пустота

В разрывах туч не небо – пустота.

Вечерний выдох задержи, попробуй,и зимняя приветливая робостьначнёт рассказ в периметре листа.Поверхность моря в декабре бела.Пиши по ней, пока она светла.Причал сковали льды, а город – ночи.Со временем меняется ли почерк?А может быть, сугробы между строчекМысль неземная чудно намела…Предлогов нет, остаться ли, уйти…Из дома, из пространства не нашедших,по-будничному злых и сумасшедших,не сбившихся с привычного пути.

От долгой жажды к долгой тишине

От долгой жажды к долгой тишине,К окаменевшим гроздьям винограда,

От Крымских скал до лавочек АрбатаВ слезящемся неделями окне.Всё позабыть и Богом данный дар,И молнии в соборный крест удар,Берёз сентябрьских свечи вдоль аллеи…Воспоминания всё тяжелееИ вечера огарок еле тлеет,И в нитях бус не светится янтарь.От ночи к ночи зябче, холодней,Инжир, опавший вдоль глухой ограды,Прибоя гул, утрата за утратойИ трудно говорить о новом дне.

По нитям козьих троп за облака

По нитям козьих троп за облака.Там шерстью с глиной вымостить закаты.Мария, мать, налей мне молокаИ надломи созревшие гранаты.

Вино и хлеб не я, не для меняИ в новом дне уже не будет дня.Качаются рыбацкие баркасы.Не от того ли сеть опять пуста,Что рыбари, сомкнувшие уста,Как об улове, думают о Спасе.По полосе намытого пескаСлед серой чайки тянется куда-то.Мария-мать, налей мне молокаИ надломи созревшие гранаты.

* * *

Она касалась век Гомера и мгновенно засыпала.

Капли пота, мерцавшие на шее Геродота, ей были не видны с её земли её пронзительных небес, но всё же она, сливаясь с краешком рогожи на каменном полу, взирала на его труды о Скифии, а после она летела к хризантемам.

Осень цвела в садах, а тёмная страна в неё вонзала иглы чёрных сосен.

Ей было больно?

Нет?