Высоко в небеса: 100 рассказов

Он рассмеялся, но я не обернулся на его смех; я упорно продолжал смотреть на падающий снег и рассказал Чарльзу то, что мне было суждено…

— Ты произнес: «Эта ночь — особенная, прекрасная и загадочная. Так загадай свое самое лучшее, самое заветное, самое необычное желание, идущее от самого сердца. И оно сбудется». Так ты сказал.

— Нет. — Я увидел, как его отражение в зеркале покачало головой. — Том, ты уже с полчаса стоишь как завороженный, глядя на снегопад. Это огонь в камине гудит. Желания не сбываются, Том. Хотя…Он запнулся, а потом с некоторым удивлением добавил: — Черт, ты ведь все-таки что-то слышал, да? Ладно. Давай выпьем.

Кукурузное потрескивание прекратилось. Чарльз налил мне вина, к которому я не притронулся. Снег все падал и падал за темным окном, словно белые облака дыхания.

— Почему? — спросил я. — Почему мне пришло в голову именно слово «желание»? Если не ты его произнес, тогда кто же?

«В самом деле, — подумал я, — что там за окном и кто такие мы? Двое писателей, поздно вечером, одни; друг, оставшийся у меня переночевать; два старых приятеля, любители поболтать о всяких привидениях, испробовавшие все обычные психологические трюки вроде столоверчения, карт таро и телепатии, весь этот хлам, накопленный годами тесной дружбы, но пересыпанный кучей насмешек, шуток и праздных дурачеств.

Но то, что сегодня происходит за окном, — думал я, — кладет конец шуткам, стирает улыбки с лица. Этот снег — ты только взгляни! — он хоронит под собой наш смех…»

— Почему? — переспросил Чарли у меня за спиной, попивая вино и глядя то на красно-зелено-голубые елочные огоньки, то на мой затылок. — Почему именно «желание» пришло тебе в голову в такую ночь? Но ведь это ночь перед Рождеством. Через пять минут родится Христос. Зима и Христос сошлись в точке зимнего солнцестояния на одной неделе. Эта неделя, эта ночь являются доказательством того, что Земля не умрет. Зима достигла своей вершины и теперь идет на убыль, к свету. Это нечто особенное. Невероятное.

— Да, — прошептал я и вспомнил те давние времена, когда душа пещерных людей умирала с приходом осени и уходом солнца и люди-обезьяны плакали, пока мир не пробуждался от снежного сна, пока в одно прекрасное утро солнце не вставало раньше, и снова мир был спасен еще на какое-то время. — Да.

— Итак… — Чарли словно прочел мои мысли и отпил вина. — Христос всегда считался предвестником весны, верно? Посреди самой долгой ночи в году Время вдруг сделало скачок, Земля содрогнулась и породила миф. И что воскликнул этот миф? С Новым годом! Ведь Новый год — это вовсе не первое января! Это Рождество Христа. В этот самый момент перед полуночью Его дыхание, сладкое, как цветы клевера, касается наших ноздрей, обещая приход весны. Вдохни поглубже, Томас.

— Тихо ты!

— А что? Ты опять слышишь голоса?

— Да!

Я повернулся к окну. Через шестьдесят секунд наступит утро Его рождения. «Когда еще, — пронеслась у меня шальная мысль, — как не в этот светлый, необыкновенный час загадывать желания?»

— Том… — Чарли сжал мой локоть, но мои мысли носились уже где-то далеко-далеко.

«Неужели это время особое? — думал я. — Неужели святые духи бродят в такие снежные ночи и исполняют наши желания в этот странный час? Если я загадаю свое желание втайне, вернут ли мне его сторицей эта ночь, что обходит свои владения, эти странные сны, эти седые метели?»

Я закрыл глаза. В горле застрял комок.

— Не надо, — сказал Чарли.

Но желание уже трепетало на моих губах. Я не мог больше ждать. «Сейчас, сейчас, — думал я, — над Вифлеемом зажглась необыкновенная звезда».

— Том, — шептал Чарли, — ради всего святого!

«Да, ради всего святого», — подумал я и произнес:

— Вот мое желание: этой ночью, всего на один час…

— Нет! — Чарли дал мне пинка, чтобы я заткнулся.

— …пожалуйста, сделай так, чтобы мой отец был жив.

Каминные часы пробили двенадцать раз. Полночь.

— О Томас… — простонал Чарли. Его рука упала с моего плеча. — О Том…

Порыв ветра ударил в окно, снежная пелена точно саваном облепила стекло — и опять спала.

Входная дверь с грохотом распахнулась.

Снежный вихрь обрушился на нас ливнем.

— Какое грустное желание. И оно… уже исполнено.

— Исполнено? — Я резко обернулся и уставился на распахнутую настежь дверь, зияющую как отверстая могила.

— Не ходи, Том, — сказал Чарли.

Но дверь со стуком захлопнулась. Я бежал по улице, господи, как я бежал!

— Том, вернись! — Затихал вдалеке голос, тонущий в снежном вихре. — О боже, не надо!

Но в ту послеполуночную минуту я бежал и бежал как безумный, что-то бормоча, приказывая сердцу продолжать биться, крови — пульсировать в венах, и думал: «Он! Он! Я знаю, где он! Если мне ниспослан дар! Если желание исполнилось! Я знаю, где он должен быть!»

И по всему заснеженному городу вдруг зазвенели, запели, зашумели рождественские колокола. Их звон окружал, подгонял, тянул меня вперед, и я кричал, глотая хлопья снега, охваченный своим безумным желанием.

«Безумец! — думал я. — Он же мертв! Вернись!»

А что, если он ожил всего на один час сегодня ночью, а я к нему не приду?