Высокое напряжение

Я направлялась обратно в свою квартиру, чтобы выследить Шазама, поскольку начинала все сильнее беспокоиться из-за его долгих отлучек в последнее время, и тут мой задний карман завибрировал оповещением о сообщении.

Клянусь Богом, моя задница знала, от кого оно.

Сегодня получила множество сообщений — от Рейни, Кэт, нескольких своих друзей и птиц, докладывавшихся с отчётом. Но это другое. Оно буквально укусило мою задницу через джинсы.

Риодан.

Его слова в моем заднем кармане.

Даже у них были клыки.

Нахмурившись, я выхватила телефон, и тщательно убранные в коробку недавние события угрожали взорваться в моем черепе.

«ЗАБЕРУ ТЕБЯ В ВОСЕМЬ, НАДЕНЬ ПЛАТЬЕ».

Мои брови вскарабкались по моему лбу и исчезли у линии роста волос.

Серьёзно? Большие пальцы яростно запорхали над клавишами, и я напечатала слова, полученные от Бэрронса несколько лет назад. Он был прав.

«Заглавные буквы создают впечатление, будто ты орёшь на меня».

Его ответ пришёл так быстро, что я готова поклясться, он уже напечатал его и держал наготове.

«Я орал. Иначе ты никогда не слушаешь».

— Надень. Платье, — я бурлила негодованием, в голове поднимался пар. Я знаю Риодана, и он знает меня. Значит, он знал, что если сказать мне надеть платье, это практически гарантирует, что я выберу что угодно, кроме платья.

Но… с этим мужчиной нужно думать немного дальше, потому что он так и думает, всегда глядя вперёд. Поскольку он знал, что если сказать мне надеть платье, это заставит меня выбрать что-то другое — и он также знал, что я прекрасно осознаю, как работает его манипулирующий мозг — он знал, что в итоге я решу надеть проклятое платье просто чтобы доказать, что он мной не манипулирует. Итак, он в любом случае оденет меня в платье.

Это совершенное безнадёжное мероприятие. Как мне победить? Надеть платье или нет?

Теперь я совершенно точно и полностью понимаю, почему Та Женщина отправилась на сражение с Шерлоком голой.

Единственный способ, как я могу выиграть — это не быть там в восемь часов. В это самое мгновение мой экран осветился новым сообщением от него.

«Дело не в нас. Наш город в беде. Будь там».

— Ой да пошёл ты, — прорычала я. Конечно, провоцируй моё внутреннее, крайне искажённое чувство личной ответственности.

Я засунула телефон обратно в карман, подавляя желание отключить сигнал дальнейших сообщений. Я не позволю ему заставить меня подвести мой город, не оказавшись рядом, когда кто-то напишет мне в момент нужды.

Я неслась обратно в свою квартиру, чтобы потребовать присутствия (и совета!) Шазама, когда увидела одну из них: птицу со сломанным крылом, а может, двумя.

Я вздохнула и описала круг назад, к уличному торговцу едой, озвучила заказ, перестраивая свои приоритеты и наблюдая за ней краем глаза — она съёжилась на скамейке снаружи паба, дрожащая и бледная, сильно избитая.

Я не знала её историю, мне и не нужно было. Я знала этот взгляд. Эта проблема распространялась: бесправных можно было найти едва ли не на каждом углу каждой улицы в каждом городе нашего мира.

Их истории были какой-нибудь версией следующего: их семьи/дети/любовник были убиты, когда стены пали, и они потеряли свою работу; они смотрели, как их братья/сестры/друзья/родители были соблазнены и уничтожены Видимыми или Невидимым; худшие из людей охотились на них.

С остекленевшими глазами, отупевшие, затерроризированные и превращённые в жертв, они стали добычей-магнитом.

Не всем так везло, как мне. Не у каждого была тяжёлая жизнь, так что когда ситуация принимает непростой оборот, они не знают, как двигаться дальше.

— Вот. Ешь, — я предложила женщине сэндвич, который только что купила. Она была молодой, слишком хорошенькой, чтобы оставаться незамеченной, и худенькой.

Дрожа, она подняла голову и посмотрела на меня. Её глаза остекленели от шока, кожа от страха побелела как снег. Она не двинулась в сторону еды, завёрнутой в вощёную бумагу, и она не возьмёт её в ближайшее время, я могу сама наброситься на еду. Это одно из моих любимых блюд — горячая свежепойманная рыба в панировке и соус тартар, очаровательно устроившиеся в кунжутной булочке с хрустящим картофелем, который сочился салом.

— Я Дэни, — сказала я, присаживаясь на дальний край скамейки и оставляя между нами большой участок, чтобы она не чувствовала себя загнанной в угол. — Я помогаю тем, кто в этом нуждается. Возьми сэндвич и съешь его. Я ничего от тебя не хочу. Но если ты останешься тут, какой-нибудь ублюдок навредит тебе ещё сильнее, чем тебе навредили сейчас. Ты понимаешь?