Высокое напряжение (СИ)

— Ничего странного, я с тобой, не бойся, — подмигнув, он откидывается спиной на стул. Лев выглядит донельзя довольным. Вот наглец!

Вытянув из кармана телефон, изучает что-то на экране.

Нам приносят заказ, и я в очередной раз понимаю, что на моего мужчину можно положиться. Вкус у него отменный, причем во всем. Еда здесь божественна. Паста тает во рту. Не знаю, что они туда добавили, но я съела две порции!

Лев то и дело подшучивает надо мной, называя проглотом, и в шутку причитает о том, что кормить меня ему будет дорого. Особенно, когда я буду беременной. Кстати, об этом. Как хорошо, что я на противозачаточных… О безопасности вчера он совсем не подумал. Тоже мне, биг босс.

До аэропорта оставалось около двух часов. Но Богатов и теперь не спешил туда. Он привез меня в какой-то парк. Достав из багажника бутылку вина и два стакана, вручил мне упаковку с чем-то большим и мягким. Раскрыв ее, вытянула оттуда плед. И снова удивилась. Когда он успел все продумать? Постелив одеяло на траве, мы устроились на нем.

Лев притянул меня к себе на колени. А я и рада была. Прислонившись к его груди, наслаждалась теплыми солнечными лучами, ароматом парфюма любимого мужчины и обалденным вкусом вина.

Но в какой-то момент снова стало не по себе. Мысли, мысли. Их так много в моей голове. Мне сложно было отпустить ситуацию. Я привыкла всегда полагаться только на себя, привыкла строить планы и действовать согласно ним. А этот мужчина просто взял и сломал всю систему, выстроенную мной годами. Я хотела верить в сказку, хотела отдаться нашим отношениям целиком и полностью. Но в груди, не прекращая, свербело противное и навязчивое чувство. Сомнение.

— Что теперь с нами будет? — все же решаю спросить. Повернувшись, смотрю на его длинные ресницы, создающие тени на его щеках. Распахнув глаза, смотрит на меня внимательно.

— В каком смысле?

— Через несколько часов мы вернемся в Россию. Что будет дальше? Твой брат… ничего ведь не поменялось…

Я не хочу произносить свои опасения вслух. Он и так все знает.

Лев кивает. Притянув меня, оставляет легкий поцелуй на волосах.

— Не мучай себя ненужными вопросами. Я все решу. Главное, что ты должна знать — мы вместе. Остальное предоставь мне.

Смотрю на него и диву даюсь. Боится ли он хоть чего-то? Такой уверенный в себе, такой сильный. Есть ли у него демоны?

— Страхи… очень часто они мешают нам жить, не дают раскрыться, — не знаю, почему вдруг решаю об этом заговорить. Опускаю глаза, передумав говорить об этом.

— У тебя есть страхи? — спрашивает он.

— А у кого их нет? — нервно усмехнувшись, возвращаю к нему взгляд. Но в его глазах нет и капли смеха.

— Расскажешь?

— Сначала ты, — делаю глотоквина, желая скрыть нервозность и смущение. Он молчит. Смотрит куда-то в сторону. А потом вдруг произносит ломаным голосом.

— Я боюсь самолетов… боюсь летать.

— Не может быть, — слетает с губ. Во время перелета я не заметила ничего подобного. Лев выглядел абсолютно спокойным.

— Мои родители. Они умерли пять лет назад. Разбились во время полета в самолете. Возвращались с отдыха в Абу-Даби. Я сделал подарок маме на юбилей, подарил путевку. Помню, как папа ворчал, не хотел лететь. А я называл его консервативным ворчуном. Он послушал меня в итоге. Полетел… И я их потерял, — в его голосе горечь и боль. Мне самой не по себе от его рассказа. В груди все стягивает в узел. Беру его ладонь, прижимаю к груди, давая понять, что я чувствую его тоску как свою.

— Самое странное то, что потом мне отдали их вещи, — произносит он через несколько минут тишины. — Чемодан остался цел. Одежда, деньги, документы, пластиковая банковская карта — вся эта ненужная мелочь была абсолютно целой, а от их тел не осталось практически ничего… от самых родных мне людей… И тогда я понял, что никакие деньги не заменят нам близких…

Я молчу. Мне хочется расплакаться. Но я не хочу делать ему еще больней. Он смотрит в сторону, на линию горизонта. Проглотив ставший посреди горла ком, пытаюсь восстановить дыхание. Левраскрыл передо мной самые темные части себя… и я понимаю, что наши с ним демоны — и похожи, и совершенно разные одновременно.

— Я всегда боялась быть нищей, — начинаю говорить. Лев переводит на меня удивленный взгляд. — Я боялась остаться без денег и работы. Мой отец… Помнишь, ты спрашивал, почему я стеснялась его…

Он кивает, приобнимая меня.

— Мне было двенадцать. Мы жили очень бедно. Папа потерял работу, долго пил. Мы выживали за счет маминой зарплаты и кредитов… Кредиты росли, их нужно было возвращать. Помню, как нечего было есть. От голода вечно желудок сводило. Отец все чаще стал уходить в запой… Помню, как маленькой девчонкой затаскивала его домой, забирая спящего у калитки. Грязного, вонючего, опустившегося… мне было так стыдно перед соседями, перед ребятами… — рассказываю это, и мне хочется плакать. Удивительно, столько лет прошло, а мне до сих пор больно и дико стыдно об этом вспоминать.