Высокоточная смерть

– Теперь перейдем к главному. – Рука Альтшулера легла на вишневого цвета папочку, обшитую каким-то кожзаменителем, словно показывая, что в ней содержатся некие материалы следствия. – У нас есть данные экспертизы, подтверждающие, что на мешочке с кокаином имеются твои потожировые отложения и отпечатки пальцев. Следовательно, это ты подсунул под машину мешочек.

Я понимал, что экспертизу для полковника сделать попросту не успели – для этого тоже требуется определенное время, кроме того, я не видел, чтобы Альтшулеру приносили какой-то документ, а он находился в моем присутствии все время после задержания слесаря, и получалось, что полковник просто брал слесаря «на пушку». Но сам слесарь этого, похоже, не знал. Его тоже можно понять. Он, судя по всему, человек малоопытный, вот и нервничает в результате задержания, не зная, чем это ему грозит. А нервное состояние редко дает возможность мыслить здраво и принимать правильные решения. У него взяли отпечатки пальцев сразу после задержания и привода в здание ФСБ. Но экспертам следует не только перевести отпечатки пальцев со специальной пленки в фотографии, а еще перевести в фотографический формат и те отпечатки, что были сняты с рук слесаря. И уже потом компьютер начнет их сверять и будет способен дать конкретный результат. На все это требуется время, которое пока еще, по моим подсчетам, не пришло. Будь моя воля, я бы применил к слесарю экстремальные методы допроса, те, которым нас обучали для проведения экстренных допросов в тылу противника. И это должно было бы дать результат.

– Разрешите, товарищ полковник, вопрос задержанному задать? – спросил я Альтшулера вполне мирным голосом, но он, видимо, в этих мирных нотках услышал угрозу и предупредил:

– Спрашивай, только не сделай из него инвалида. И чтобы следов допроса не осталось. Ты это умеешь… – Он явно мне подыгрывал, запугивая слесаря.

Я молча протянул руку, запустил палец ему за остро торчащую ключицу как раз там, где было нужно, то есть на четыре пальца отступив от центральной линии – в этом месте она прикрывает пучок нервов, находящихся близко к поверхности тела, – и, сильно надавив им, увидел, как скривилось от боли лицо слесаря. Мне даже показалось, что он готов взвыть, как щенок, которому некуда деться от побоев нелюбимого хозяина.

– Только не верещи… – вежливо попросил я. – Побереги голос. Он тебе еще сгодится, когда я тебе кое-что под дверь подсуну и с самыми добрыми чувствами прищемлю. Ну так что? Будешь говорить?

– Спрашивай! Спрашивайте…

– Спрашиваю. Что ты подложил под машину?

– Я не знаю, – ответил он почти истерично. Боль, видимо, донимала его основательно, и говорить мужчина мог только на выдохе, а вздохнуть при этом или не мог, или не решался, потому что вдох поднимал бы ключицу ближе к моему пальцу.

– Рассказывай… И не заставляй меня делать тебе очень больно. Я это умею. А если в чем-то не поверю, не обижайся уж. Я по своему воспитанию человек предельно недоверчивый и жесткий. Лучше говори честно и с самого начала.

– С самого начала… – кивнул он. – Вчера все началось. Я из ДЭЗА выходил, домой направился, когда меня какой-то тип подозвал к своей машине и велел сесть в нее. Очень такой авторитетный мужик… По голосу понятно… Его попробуй только не послушаться!

– Авторитарный, – поправил я.

– Ну да, я это и хотел сказать… Руку убери… Руку уберите, я все и так скажу.

Я послушно убрал руку, но оставил при этом кисть на весу, вдобавок пальцами пошевелил, показывая, что готов снова причинить ему боль.

– Этот мужик сунул мне в руку десять тысяч, две бумажки по пять тысяч – а это две трети моей зарплаты вместе с калымом – и приказал сделать то, что он велит. При этом показал мне удостоверение полковника полиции. Я сразу поверил, потому что на нем были полицейские брюки. Повез он меня, показал стоянку около ФСБ, фотографию красной машины и сказал, что нужно будет завтра сделать. Сегодня, то есть…

– А как фамилия этого полковника?

– Простая какая-то фамилия. Иванов-Петров-Сидоров или что-то вроде этого… Точно не запоминается. И имя-отчество соответствующие… Если Иванов, то Иван Иванович, если Петров, то Петр Петрович… Память вот подводит в последнее время… Особенно на фамилии и имена…

– Николаев! – сказал я. – Николай Николаевич…

– Правильно, Николаев! Сказал, что им нужно человека, который на машине будет, «прижучить» так, чтобы он подельников своих сдал, а фактов на него серьезных нет. А как порошок ему подбросят, он разговорчивым станет. Не дурак, отлично понимает, что за взятку меньше дадут, чем за наркоту, и всех подельников без долгих уговоров и заложит. Я знаю, что с полицией шутки плохи, тем более с полковниками. Могут и мне, дураку, наркоту запросто подсунуть. Только чтобы отчитаться. А полковники – они своих подчиненных прижимают без жалости, а уж незнакомых парней со стороны, как я, – тем более. И согласился. А он мне тогда же пригрозил, что, если я не сделаю, как надо, меня вместо того человека на «зону» отправят. А мне там, скажу честно, не сильно уютно было. Я и сделал, что просили…