Высшая сила

Иван провел Добровольского по книжному лабиринту. Отпер ключом неприметную дощатую дверь, за которой был небольшой тамбур и еще одна дверь – на этот раз стальная. На полу тамбура лежало несколько деревянных, обернутых паклей палок. Стаховский повернул ворот запорного механизма, поджег одну из палок и распахнул дверь.

– Тихо, – прошептал он, поднося палец к губам. – Здесь ведите себя очень тихо. Библиотекари иногда подбираются прямо сюда. Если выстрелить в одного – сбегутся другие.

Подтверждение его слов Макс увидел очень скоро. На полу, прямо у стальной, ведущей вверх лестницы лежал скелет существа с длинными, ниже колен, лапами, увенчанными серповидными когтями, и кривыми задними конечностями.

На продолговатом, продырявленном пулей черепе Библиотекаря сохранились клочки серой шерсти.

А на верхних ступеньках лестницы пришлось переступать сразу через два скелета, которые сплелись в последней, смертельной схватке. Лапа Библиотекаря застряла между сломанных ребер человеческого скелета, на котором сохранились обрывки одежды. Нож сталкера с заржавевшим лезвием проткнул чудовищу живот.

Лестница закончилась вертикальным выходом в канализационный колодец. Стаховский остановился, поднес факел ко ржавым, торчавшим из бетонных колец скобам.

– Все. Откроете люк и выберетесь прямо в Александровский сад, в районе Могилы Неизвестного Солдата.

– Ясно, Ваня. Нечего тут стоять. Долгие проводы – лишние слезы. Свободен. Пшел вон!

Дождавшись, когда прыгающие отсветы факела исчезнут, а шаги Стаховского затихнут, Добровольский сунул пистолет в кобуру, натянул противогаз и принялся взбираться наверх.

Скобы шатались и с трудом выдерживали вес человека. В конце Максу пришлось основательно поработать головой в прямом смысле – упереться ею в крышку люка и сдвинуть ее с места. Еще минута, и Добровольскому удалось вцепиться пальцами в край люка. Крышка со скрежетом отодвинулась. Макс высунул голову наружу. Стаховский не соврал: неподалеку была Могила Неизвестного Солдата, украшенная позеленевшей бронзовой композицией – солдатской каской и лавровой ветвью, лежащими на складках боевого знамени.

Несмотря на то что пробившиеся через щели в плитах сорняки образовали вокруг монумента густой кустарник, а мрамор покрылся паутиной трещин, монумент выглядел достаточно величественным для того, чтобы, как и в прежние времена, внушать к себе уважение.

Добровольский собирался выбраться на поверхность, когда предрассветные сумерки осветила багровая вспышка. Макс услышал шум за спиной, но повернуться не успел. Сильные руки стиснули ему голову и потащили наверх. В этот же момент кто-то схватил Добровольского за ноги. То, что было снизу и сверху, тянуло добычу к себе с такой силой, что Максу стало очевидно – его могут разорвать пополам.

Глава 2

Инферналис

Наступившее утро позволило рассмотреть обитателей Кремля во всех деталях.

Не было ни малейших сомнений в том, что толпу, стекавшуюся к центральным сооружениям кремлевского двора, объединяло общее безумие и сплачивал единый психоз.

Во всем остальном люди эти разительно отличались друг от друга. Первым, что бросалось в глаза, было полное отсутствие женщин. Представители же сильного пола были разного возраста и во всевозможных нарядах. Кое-как напяленные черные деловые костюмы, некогда белые, а теперь желто-серые сорочки и мятые, изжеванные галстуки всех цветов соседствовали с явно музейной одеждой.

Отороченные мехом шапки времен Ивана Грозного, камзолы и кафтаны, красные сафьяновые сапоги, треуголки и широкополые шляпы, кожаные чулки, форма офицеров спецслужб и российской армии, костюмы химзащиты – от всего этого рябило в глазах.

Бормотание сумасшедших, поначалу нестройное и непонятное, по мере того как они собирались вместе, становилось более осмысленным. Различались отдельные слова: леса и поля, хранимая Богом, могучая воля…

– Это же, это же…

– Гимн России, – ответил Громов на не заданный Толиком вопрос. – Они пытаются петь гимн.

– Будем слушать или сменим позицию? – язвительно заметил Корнилов. – До Ивана Великого рукой подать, а здесь мы как пять тополей на Плющихе!

– Юрий прав! Отходим!

Томский пятился к боковой двери колокольни, целясь в того, кто показался ему самым главным в приближающейся толпе, – широкоплечего мужика ростом под два метра, вся одежда которого состояла из украшенного султаном и кистями черного гусарского кивера и красного, с золотыми шнурами мундира.

Длинная, черная как смоль всклоченная борода доходила «гусару» до груди. Глаза громилы сверкали грозной удалью, а сабля, которой он описывал перед собой плавные круги, была покрыта засохшими багровыми пятнами.

Двигаясь размашистым шагом, «гусар» не забывал отталкивать свободной рукой тех из попутчиков, кто пытался его обогнать, и, разевая беззубый рот, немузыкально орал:

Одна ты-ы-ы-ы на свете! Одна ты такая —Хранимая Бого-о-ом родная земля-я-я-я!