Высшее образование для сироты, или родственники прилагаются

Сохнущие рубахи трепало ветерком на веревке, натянутой между двумя памятниками, кладбище сразу приняла домашний, уютный вид. Лейя первая взлетела по ступенькам, мы услышали ее восторженный писк, и мавка появилась на крыльце, потрясая чем-то разбрызгивающим золотые брызги. Васька развернул крылья, зашипел и спрятался за наши ноги.

— Что это? — Мавка так трясла предметом, что невозможно было разобрать, что это такое. Лейя наконец положила неизвестную вещь на крыльцо и сказала: — Знаешь, Верея, у меня в жизни не было таких красивых сандалий!

Я присмотрелась: действительно — сандалии, все из кожаных полосочек, с кожаными шнуровками, которые должны обвиваться вокруг ноги, украшены переливающимися камушками и золотыми наконечниками на шнурках.

— Кому это? — спросила Алия, возлюбив эту обувку с первого взгляда.

— Мне, — уверенно сказала мавка.

— И кто же тебе их подарил? — поинтересовалась я.

— А я откуда знаю? Дома никого нет, а сандалики стоят себе на тумбочке!

— Почему же ты решила, что это тебе? — Алия прищурила глаза и протянула руку к предмету разговора.

— Так это же мой размер! — Лейя скинула сапожок и сунула ногу в кожаное чудо. Мы с Алией посмотрели на ее несколько выставившиеся за пределы подошвы пальцы и захихикали. Лейя тут же принялась уверять, что фасон этой обуви так и рассчитан, пальцы должны дышать! Я забрала у мавки одну босоножку и примеряла.

— Великоват. — Обувка была что надо, легкая, как раз на лето. Обидно, хотя… Алия сразу поняла, о чем я думаю, и, скривив губы в ухмылке, пропела:

— Только не говори, что ты в них хочешь меховые стельки вложить!

— Нужно дождаться Аэрона и Велия, они нам скажут, кому это предназначается.

— Да ясно же, что мне! — взвизгнула мавка, вырывая босоножку из рук Алии. — Тебе они велики, значит, мне как раз!

Алия босоножку не отдала, стала примерять. Ремешки протестующее заскрипели, но дева, не смущаясь жабьим взглядом мавки, уверенно произнесла:

— Ничего, растянутся! — впихнула свою ступню и полюбовалась на торчащие наружу пальцы. — Вот, как для меня сделаны!

От смеха меня немедленно потянуло в будочку в конце дорожки, я выдавила, что сейчас вернусь, и, держась за живот, побежала к нужнику.

Когда я вернулась, в доме царила подозрительная тишина. Я заскочила в горницу, опасаясь, что подружки изничтожили друг друга в борьбе за право обладания дивной обувью. Подруги были живы, молчаливы и хмуры. Сидели на полу, а между ними лежало нечто напоминающее мочало, дорогое мочало, кожаное, с вкраплениями камней.

— Разодрали такую красивую обувку! — с досадой произнесла я, опускаясь на пол рядом с ними и поднимая остатки сандалий.

— Мы их зашьем! — жизнерадостно взвизгнула Лейя, вскочила и заметалась по комнате в поисках ниток и иголки.

— Или склеим. — Алия полезла в свой сундук.

— Стойте. — Я вздохнула. — Дайте, я попробую.

— Ты уверена? — Алия перестала выкидывать из сундука свое железо.

Я кивнула, прикрикнула на подруг, чтобы они не мельтешили и не отвлекали, сосредоточилась, вызывая из памяти подробности внешнего вида изувеченной обуви, и разжала пальцы.

— Есть! — крикнула мавка, схватила одну босоножку, внимательно осмотрела и произнесла: — Только шнурки не с той стороны стали!

— Наплевать, скажем, так было! — Алия хлопнула в ладоши, а я в порыве вдохновения предложила:

— Хотите, я их размножу?

— Как это? — Лейя открыла рот.

— Ну из одной пары сделаю три. — Я кивнула с видом знатока, будто каждый день клепаю туфли из пустоты.

— Давай! — обрадовалась Алия. Я махнула руками. Хлопнуло.

Мы сидели посреди пола, обвешанные кожаными шнурками и ремешками. Сандалии осели на нас, как бусы на праздничном дереве, жаль только, в разобранном виде.

— Это называется «размножила»? — сквозь слезы проговорила Лейя, снимая с головы шнурок с золотым кончиком. Васька недовольно ворчал под печкой.

— Предлагаю сделать вид, что нас не было дома и что с обувкой случилось, понятия не имеем! — Алия стала поспешно собирать ошметки от обуви и складывать на тумбочку. — Скажем, что Васька после охоты озверел и кинулся.

Я с сомнением посмотрела на высунувшуюся из-под печки морду василиска.

— Пошли отсюда. — Алия положила последний лоскуток на тумбочку, мы с Лейей подскочили и бросились вон. Васька вылезать отказался наотрез. Уже выбегая в ворота, столкнулись с Геронтием.

— На ярмарку? — спросил тот, передавая нам молоко и творог.

— На какую ярмарку? — Я машинально принимала продукты.

— А Велий вам не сказал? — удивился дядька. — У нас купцы в Больших Упырях остановились, задарма все распродают. Вел с вашим вампиром туда и отправились. Я вампиру босалетки принес, Пелагее купил, а ей малы, так вампир для матери взял, говорит, как раз будут.

Лейя охнула, а Алия нервно хохотнула. Я молча отнесла продукты в дом и попросила Геронтия подвезти нас до Больших Упырей. Геронтий наши мысли, видимо, прочитал, потому что проворчал:

— Ох, девки! Сожрет вас вампир ваш, ей-богу сожрет!